А у меня не было сил отказаться от встреч с ней. Я не рыдал, не хныкал, не рвал на себе волосы, тупо молчал. Один раз только сказал: «Ты не представляешь, как мне плохо».
Спать я с ней не хотел. Никаких желаний, кроме желания видеть её.
Надо было как-то избавляться от этого плена.
Я достал себе путёвку в Карловы Вары. Тогда их ещё надо было доставать.
В санатории «Империал» я оказался в одной огромной комнате с Николаем Павловичем, архитектором. Замечательный старик. Потом уже он мне рассказал, что первые десять дней я с ним не разговаривал вообще. Неудивительно. Я плохо соображал. Не понимал, что со мной происходит.
Беда не приходит одна. У меня после разрыва с Галкой всё посыпалось. Как будто кто-то отменил моё везение.
Закрылись две мои передачи. Концерты случались редко. То было начало девяностых, когда всё рухнуло. Позакрывались филармонии. Взамен государственных концертных организаций по чёрному налу резвились ушлые администраторы от кооперативов. Процветало сплошное кидалово, извините за сленг. Бандиты были второй властью. И надо было обязательно иметь «крышу», иначе прибьют и деньги отнимут.
Я ничем не успел обзавестись. То есть остался у разбитого корыта. Надо было всё начинать сначала.
Кое-какие сбережения были, вот я и взял передышку.
В Карловых Варах на десятый день пребывания я понял, что живу в комнате не один.
Со мной жил этот «могучий старик», так по Ильфу и Петрову я называл Николая Павловича.
Мы сильно подружились. Он к тому времени тоже потерял своих близких и чувствовал себя одиноко.
«Вот и встретились два одиночества…» – пел я ему.
Жизнь у Николая Павловича была интересная. Как-то он мне рассказал, что дружил с поэтом Кайсыном Кулиевым. В другой раз он вдруг рассказал мне, что был знаком с Солженицыным. Тут уж я засомневался.
– Что вы, – говорил он мне, – когда мы вместе ходили встречать Новый год в «Современник»…
А я читал где-то, что Солженицын однажды праздновал Новый год именно в театре «Современник».
– Так, так, так, – подзадоривал я его недоверчиво, – и что там было, в «Современнике»?
– Солженицын пришёл в потрясающей дублёнке. Мы все обзавидовались.
Если бы он мне рассказал о чём-то другом, я бы не поверил. Но про дублёнку… такого нельзя было выдумать.
– А кто ещё был в вашей жизни? – не унимался я.
– А ещё я лично знал Корбюзье.
Я даже расхохотался.
– Гигант мысли, отец русской демократии.
– Не удивляйтесь, Корбюзье приезжал в Советский Союз и посетил наши архитектурные мастерские. А мы, молодые архитекторы, проектировали тогда города солнца. Он посмотрел на наши проекты и сказал: «Вы нас обогнали».
– Обогнали, – опять стал ёрничать я, – где же это всё, в чём мы обогнали?
– В проектах, осуществить которые не удалось. Но идеи-то Корбюзье оценил. А побеждают всегда идеи. Новые идеи.
– Скажите, а какие у вас были отношения с Лениным? – ёрничал я.
– Рассказываю. Я общался с Лениным дважды. Один раз в Сокольниках был митинг, на нём выступал Ленин, а я мальчиком стоял в первом ряду. Ленин меня заметил и даже что-то мне сказал, уж и не помню что. А второй раз я шёл через Сокольники из школы домой и увидел брошенный автомобиль. Оказалось, что на этом авто ехал Ленин с охранником. На них напали бандиты, отняли у охранника ружьё, но Ленина не узнали и ушли. А потом поняли, кого они упустили, вернулись, а Ленин уже ушёл в Сокольнический райком.
Самое интересное, что о факте ограбления Ленина в Сокольниках я тоже когда-то читал, и не поверить в это было нельзя.
Следующий вопрос мой был:
– А какие отношения у вас были с царём-батюшкой?
– Я был тогда совсем маленьким. Мне было всего четыре года. В 1914 году мой отец, главный инженер верфи в Ревеле, спускал новый корабль на воду. Царь приехал на торжество. Он взял меня на руки, а я отпустил бутылку шампанского на верёвке. Бутылка ударилась о борт корабля, но не разбилась. Пришлось бросать второй раз.
Я совершенно обалдел от этого рассказа. Передо мной сидел человек-история. Не удержался, спросил его, насколько они были близки с Тургеневым. Нет, Тургенева он не знал.
Николай Павлович был хорошо воспитанный, очень тактичный и эрудированный человек. Никого интереснее его я в жизни не встречал. Мы с ним гуляли по тропинкам Карловых Вар, и он мне всё время что-нибудь рассказывал.
Интересно было всё. По каждому поводу у него была какая-то история. Мы с ним доходили до вершины Дана, посещали русскую церковь Петра и Павла.
Три раза в день за час до еды пили карловарскую воду. В общем, не расставались. Он своими рассказами очень меня успокаивал.
Естественно, он знал о моей несчастной любви и говорил:
– Когда-нибудь вы будете вспоминать эту вашу несчастную любовь как великое счастье.
Ещё он говорил, что неудачи – это бесценный опыт. Учёба.
– В чём же дело? – вопрошал я. – Что я делал не так, в чём моя вина?
Он дал мне ответ совершенно неожиданный:
– Вы нарушили сразу две заповеди. Господь говорит: «Возлюби ближнего своего, как себя». Заметьте, не больше. Больше надо любить только Бога. И ещё одна заповедь – «Не сотвори себе кумира». Её вы тоже нарушили. Вы поставили эту женщину выше себя. Вы ей поклонялись, тряслись над ней. Этого делать не надо. Нам, нерадивым, только кажется, что можно безнаказанно нарушать заповеди. Потом покаемся, и всё будет хорошо. Нет, за каждым преступлением обязательно идёт наказание. Йоги говорят, надо не любить деньги и делать всё, чтобы их заработать, надо не бояться смерти, но делать всё, чтобы быть здоровым.
Короче, то, что ты любишь безмерно, то тебя и погубит. Слишком много мне он за один раз наговорил. Всё это надо было обдумать и разложить по полочкам.
Двадцать шесть дней мы провели в Карловых Варах. Я ожил. Назад мы почему-то ехали на поезде. И чуть не отстали в Варшаве от поезда. Мы не заметили, как наш поезд тронулся, потом мы побежали за ним. Я бежал, естественно, быстрее, чем мой «дедун». Я вскочил на подножку вагона и рванул кран аварийной остановки. Поезд заскрежетал и остановился. «Дедун» успел влезть в вагон. К нам бежали польские железнодорожники, кричали что-то грозное.
Проводница плакала, начальник поезда составлял потом акт. Но мы с моим Николаем Третьим уже ехали в купе.
– Вы просто спасли мне жизнь, – смеялся «дедун».
В Москве мы встречались почти ежедневно. Я был безработным и охотно помогал «могучему старику». Покупал ему продукты, возил его на его же автомобиле.
Он был человеком обеспеченным и даже слегка поддерживал меня деньгами. Я не спрашивал, с чего он такой богатый. Я не спрашивал, а он и не отвечал.
