– Что? – Илья склонился над ним. – Что вы сказали? Гроздь? Не понял… Какая гроздь?
– Не гроздь! – внятно, с усилием произнес Герман Карлович. – Трость! Найди мою трость!
Илья удивленно взглянул на старика. Он что, бредит? Но глаза Германа Карловича блеснули, и он повторил тихо, но отчетливо:
– Найди мою трость! Это очень важно! Это касается того, о чем мы говорили последний раз…
После этого ювелир откинулся на подушку и закрыл глаза.
– Вы бы не волновали его, у него и так сил мало… – вмешалась медсестра и кивнула на капельницу. – Теперь он заснет. Вы утром приходите или после четырех, в приемные часы.
Илья отвел взгляд от старика и повернулся к медсестре:
– Где его вещи?
– На складе. Это на первом этаже, слева от приемного покоя.
С тяжелым сердцем Илья спустился на первый этаж, миновал приемный покой и прошел по длинному коридору, тускло освещенному редкими потолочными светильниками и облицованному выщербленной грязно-желтой плиткой. В конце коридора обнаружилась запертая дверь с табличкой: «Вещевой склад», к которой была прилеплена записка на обрывке желтоватой бумаги: «Буду через пять минут».
«Интересно, когда эта записка написана? – подумал Илья. – Пять минут назад или полчаса? А может, вообще позавчера?»
Он взглянул на часы и приготовился к ожиданию.
Прошло пять минут, десять, пятнадцать… Илья уже хотел сдаться и уйти, как вдруг в коридоре послышались неторопливо приближающиеся шаги и появилась приземистая особа лет шестидесяти в несвежем грязно-белом халате, с жабьим лицом и тускло-серыми, коротко остриженными волосами. Особа на ходу жевала пирожок с капустой.
Приблизившись к Илье, она недовольно зыркнула на него и проговорила склочным голосом:
– Что, уже на минуту отойти нельзя? А если человеку нужно, допустим, в туалет?
– Я вам, кажется, еще ничего не сказал, – удивленно отозвался Илья.
– Еще бы ты что-нибудь сказал! – фыркнула особа и неторопливо отперла дверь.
Илья привычно вздохнул, зная, что всему причиной его внешность. Такой весь округлый, мягкий, голос тихий, вежливый… вот люди и думают, что он тюфяк слабосильный и можно ему безнаказанно хамить.
За дверью оказался просторный склад, на полках которого были сложены мешки, сумки и пакеты с вещами пациентов.
Кладовщица зашла за деревянный барьер, дожевала пирожок и посмотрела на Илью:
– Ну?
– Я пришел за вещами.
– Фамилия, палата? – она потянулась к толстой амбарной книге в черном переплете.
– Кригер. Герман Карлович Кригер. Второе хирургическое отделение, седьмая палата.
– Родственник? – строго осведомилась кладовщица.
– Что?
– Этот Кригер тебе родственник?
– Ну да, дядя… – проговорил Илья, решив, что так будет проще, чем объяснять этой тетке реальное положение вещей.
– Паспорт! – отчеканила кладовщица.
– Его?
– Зачем мне его? Твой паспорт!
– Но я не взял паспорт… я не думал, что он понадобится…
– Не думал он! То-то и оно, что не думал! А надо думать! Без паспорта вообще из дома выходить нельзя! Мало ли что случится? Паспорт всегда нужно при себе иметь!
Илья собирался уже подсунуть тетке водительские права, но неожиданно кладовщица смягчилась:
– Ладно, если нет паспорта, просто распишись вот здесь. Только инициалы полностью.
Она придвинула Илье раскрытую книгу, показав толстым пальцем на нужную строчку. Илья вписал туда свою фамилию и инициалы, и кладовщица снова нахмурилась:
– Я сказала: инициалы полностью, а ты только буквы написал!
– Так это же и есть инициалы…
– Не умничай тут! Я сказала: полностью, значит, имя и отчество целиком написать нужно! Ну ладно, как написал, так и написал, но в следующий раз чтобы полностью…
– Надеюсь, я больше никогда сюда не попаду, – вполголоса пробормотал Илья.
Кладовщица, видимо, не расслышала его реплику и, взяв с одной из полок пакет с вещами, бросила его на прилавок. Илья на всякий случай заглянул в пакет – там была одежда Германа Карловича.
– А еще трость должна быть, – заметил он, вспомнив слова старого ювелира.
– Чего?
– Трость. У дяди была трость.
– Палка, что ли?
– Ну да, если хотите, палка. Черная такая. С серебряным набалдашником.
– Если хотите… – передразнила его кладовщица. – Я лично ничего не хочу! Это вы все время чего-то от меня хотите! Вас, между прочим, много, а я тут одна! Сижу здесь круглые сутки, света белого не вижу… так что – палка?
– Ну да, палка…
Кладовщица вернулась к полкам, порылась на них и принесла Илье три трости. Вернее, тростью можно было назвать только одну – черного дерева, с серебряным набалдашником в виде собачьей морды. Две другие и правда были скорее палки: одна суковатая, с кривой ручкой, вторая больше походила на лыжную палку, по всей видимости, это была палка для скандинавской ходьбы.
– Которая твоя? – лаконично осведомилась кладовщица.
Илья без колебаний выбрал трость из черного дерева, поскольку остальные никак не подходили Герману Карловичу, и покинул негостеприимный склад.
В коридоре он столкнулся со странной женщиной неопределенного возраста. Та шла, ссутулившись и высоко подняв воротник черного пальто, черный берет был сдвинут на лоб и почти закрывал глаза. Илья успел разглядеть только заостренное лисье личико. Впрочем, он не приглядывался, у него были другие заботы.
«Жалко Германа Карловича. Надо же, под машину попал. Не увидел, не успел отскочить… Старость не радость, это уж точно».
Илья вышел из больницы и направился к автостоянке. Пока он был в больнице, выпал снег, который почти сразу растаял и превратился в скользкую ледяную кашу. Илья уже подходил к своей машине и даже отключил сигнализацию, когда услышал за спиной чьи-то торопливые шаги и шумное, хриплое дыхание.
– Молодой человек! – раздался озабоченный женский голос. – Молодой человек, постойте! Постойте, я вам говорю!
Илья обернулся.
К нему торопливо приближалась та самая женщина, с которой он столкнулся в больничном коридоре. Только теперь воротник пальто был опущен, и берет она поправила, так что ему было хорошо видно хитрое лицо и неприязненно блестящие глаза.
– Молодой человек! – повторила женщина, тяжело дыша. – Вам по ошибке выдали мои вещи. Верните их мне!
– Ничего не знаю! – ответил Илья раздраженно. – Это мои вещи… то есть вещи моего родственника.
– Никакой он тебе не родственник! – прошипела женщина, приближаясь. – Отдай вещи по-хорошему! Отдай, а не то пожалеешь! Тебе же хуже будет!
