– Постойте! – У Надежды уже звенело в голове от непрерывной болтовни собеседницы. – Постойте, Людмила. Мне про жену неинтересно. Вы мне скажите, где найти этого Никанорыча.
– Никано-орыча? – удивленно переспросила Людка. – Да на что вам этот Никанорыч? Вот уж пустой мужик! Опять же, с Нинкой лучше не связываться, у нее рука тяжелая…
– И все-таки где его найти?
– Да дома он сейчас, где же еще? Он же с Нинкой поссорился и теперь в своей комнате, которая восемнадцать метров. А на самом деле все двадцать будет…
– А которая его комната?
– А та, возле которой санки на стене повешены. Дальше по коридору, мимо не пройдете…
Надежда круто развернулась и покинула комнату, прежде чем Людка успела спросить, за каким бесом ей нужен Никанорыч.
Надежда Николаевна двигалась по извилистому темному коридору, едва различая направление, как вдруг ударилась головой обо что-то твердое. Она чертыхнулась, попятилась и, достав телефон, посветила перед собой.
На стене, на высоте человеческого роста, висели детские санки. Что ж, Людка не обманула – мимо них действительно не пройдешь.
Из-за двери доносилось хриплое, заунывное пение:
– Сам я вятский уроженец, много горького видал… всю Россию я объехал, с Алехой, даже в Турции бывал…
Надежда постучалась, и пение затихло.
– Кого еще принесло? – раздался все тот же хриплый голос. – Ты, что ли, Нинель? Опомнилась после вчерашнего?
Надежда толкнула дверь и, войдя, оказалась в довольно большой, неожиданно светлой комнате, посреди которой стоял круглый стол, накрытый клетчатой скатертью. Возле стола сидел тощий плешивый мужичонка неопределенного возраста, в растянутых тренировочных штанах и выцветшей тельняшке.
Наверняка это и был Никанорыч, во всяком случае, ему очень подходило это имя. Точнее, отчество. Стол был богато накрыт: ополовиненная бутылка водки, граненый стакан и тарелка с выщербленным краем, на которой скучала половина селедки в голубоватых кольцах лука. При виде этого изобилия Надежде вспомнились натюрморты Петрова-Водкина.
Мужичонка удивленно взглянул на Надежду и проговорил с непонятной обидой в голосе:
– Ты не Нинка!..
– Удивительно верное замечание! – согласилась Надежда и сразу же перешла в наступление: – Празднуем?
– А хоть бы и так! – ответил Никанорыч с непонятной гордостью. – Повод у меня имеется!
– И какой же повод, если не секрет?
– Мне от общественности скрывать нечего! А повод такой, что со вчерашнего дня я свободный человек!
При этих словах мужичок горделиво приосанился и выпятил узкую грудь, но на всякий случай пояснил:
– С Нинкой я разошелся. Так что если вы, женщина, ищете спутника жизни, то он перед вами. Ежели, конечно, не пожизненно, а на какой-то срок. К примеру, от двух до пяти.
– Нет, спасибо.
– Зря отказываетесь! Обдумайте мое предложение! Жилая площадь у меня имеется, вот эта самая комната, восемнадцать метров, между прочим. И если надумаете, можем прямо сейчас отпраздновать. Выпивка и закуска имеются… я, правда, уже погулял, но еще немного осталось. А если не хватит – можно в магазин…
– Нет, гражданин, – Надежда поджала губы и добавила в голос металла. – Я к вам совсем по другому делу. По официальному.
– По официальному? – Никанорыч немного ссутулился и выцвел. – Если насчет нанесения побоев гражданину Гринбауму, так мы с ним уже достигли мирного соглашения. А вообще вы на полицейского не похожи…
– Конечно, не похожа! Я вовсе не из полиции!
– А откуда же?
– Из налоговой.
– Из нало-оговой? – Никанорыч часто заморгал. – И по какому, извиняюсь, делу? Я с налоговой никаких дел не имею… я скромный пенсионер…
– То-то и плохо, что не имеете! А должны, между прочим, иметь! Мы располагаем достоверными сведениями, что вы сдаете вот эту конкретно жилплощадь…
– Сейчас не сдаю! Сейчас я сам на ней проживаю, поскольку с Нинкой разошелся…
– Меня ваши отношения не интересуют. И если в данный момент вы здесь проживаете, то это ничего не значит. Раньше вы ее сдавали, и сдавали без заключения договора найма…
– Как это – без заключения?! Как это – без Наймана? – возмущенно забормотал Никанорыч, как рассерженный индюк. – Никогда такого не было, чтобы без заключения! Договор у меня имеется, все честь по чести, и как раз гражданином Найманом оформлен, Аркадием Михайловичем, который нотариус…
– Имеется? – сурово произнесла Надежда. – А если имеется, тогда предъявите!
– Сейчас, сейчас… непременно предъявлю… у меня все имеется, что нужно, и я все предъявляю… как только что требуется, так я тут же и предъявляю…
Никанорыч вскочил из-за стола, при этом опрокинув недопитый стакан, из-за чего очень расстроился и бросился к полированному комоду, свидетелю первого полета человека в космос, выдвинул верхний ящик и принялся в нем рыться, что-то недовольно бормоча себе под нос.
Судя по всему, поиски не увенчались успехами. Никанорыч удивленно оглядел комнату, развел руками и тоскливо проговорил:
– Как же так? Непременно этот договор тут был… куда же он мог подеваться?
Надежда Николаевна, скрестив руки на груди, грозно смотрела на Никанорыча. Он тяжело вздохнул, обежал комнату, остановился возле платяного шкафа, посмотрел на него в задумчивости и протянул:
– Может быть, здесь…
Надежда промолчала. Никанорыч придвинул к шкафу колченогий стул, влез на него и пошарил на шкафу. От его действий над шкафом поднялось внушительное облако пыли, Никанорыч громко чихнул, но все же достал со шкафа полиэтиленовый пакет с изображением румяного, явно подвыпившего Деда Мороза.
– Вот здесь, может быть…
Он слез со стула и вытряхнул содержимое пакета на стол, а именно большой рентгеновский снимок неизвестного органа, инструкцию к пылесосу «Ракета» и настенный календарь на тысяча девятьсот восьмидесятый год.
– И здесь нет! – грустно констатировал Никанорыч, взмахнув руками, как курица крыльями, и опять огляделся. Внезапно в его глазах вспыхнул радостный свет. – Вот же куда я его положил!
Он снова подскочил к комоду, но на этот раз не стал выдвигать ящики, а опустился на колени и, пыхтя от натуги, приподнял одну ножку и вытащил из-под нее сложенную вчетверо бумагу. Комод при этом немного накренился.
– Вот он где! Нашелся, родимый! – воскликнул Никанорыч с победным видом и положил на стол свою находку. – Вот он, тот договор! Комодик-то покосился, я под него и подложил эту бумагу. А так, вот она, в целости и сохранности! Все честь по чести, как положено!
Он развернул сложенный лист, разгладил ребром ладони и отступил в сторону, чтобы Надежда смогла его разглядеть. Перед ней действительно лежал тщательно оформленный договор найма жилого помещения.
