Эту историю я, естественно, знаю по рассказам. А вот другие его приезды, которые я помню.
Приезжал он в Авангард примерно на неделю. Ходил, гулял в лесах. Я потихоньку увязывалась за ним. Однажды он остановился около воронки с почти упавшей в нее березой и сделал зарисовку. Не знаю, сохранился ли этот рисунок, некоторое время, еще при жизни Олега, я его видела.
В другой раз Олег приезжал в Авангард вместе с Е.А. В это время у нас работали мастера, пристраивая к дому террасу. Один из строителей изъяснялся весьма витиевато. Олегу очень понравилась его присказка «Так бывает в искусстве». Он хотел это где-нибудь использовать при случае.
Почему-то стало модно очень много говорить о невоздержанности Олега и многих других людей в «употреблении», как будто больше не о чем, когда речь идет об актере, художнике. Я видела Олега в подпитии только однажды. Это было, как я теперь понимаю, во время его съемок в «Жене, Женечке и “катюше”». Он приехал домой в Люблино, я была дома одна, бабушка ушла наверх, к Мельниковым. Олег вошел в большую комнату, стал ставить цветы в вазу и разбил ее. Попросил меня убрать «следы преступления» и молчать, чтобы не огорчать бабушку. Потом он лег спать. Пришла бабушка, увидела в ведре осколки, конечно, все поняла, но разговора никакого при мне не было.
Олег, как завещал сыну Киплинг, «мерил расстоянье секундами, пускаясь в дальний бег», поэтому много успел за свои не такие долгие годы, всегда был в толпе собою и был «тверд в удаче и несчастье, которым, в сущности, цена одна». Надолго такой жизни, наверное, не может хватить. Не мог он сказать: «И это пройдет!» Соломон из него был никакой. Он, как Витя Зилов, «опять вскочил, опять за ружье схватился». Но он был для меня… Нет, не дядей. Он был для меня близким другом. Мне его очень не хватает все эти 22 года. Хотя я с трудом представляю себе его место в современном искусстве.
Когда в 1979 году на ТВ вышел фильм «Расмус-бродяга», в котором Альберт Филозов говорил и пел голосом Олега, я позвонила Олегу и спросила, как это получилось. Он не стал углубляться, сказал только, что получилось то, что получилось. Еще рассказал, что Расмуса играл прелестный мальчик, с которым они подружились во время озвучания.
Вообще, Олегу нравилось работать с детьми на площадке. Я помню, как он был рад встрече с ребятами, игравшими в «Расписании на послезавтра». Они окружили его со всех сторон и рассказывали о своих успехах. И он радовался тому, что кто-то из них после девятого класса поступил в институт. В этой шумной радостной компании была и Ира Метлицкая, которая училась тоже в этой Минской школе и снималась в одной из главных ролей. Тогда я первый раз видела, как Олег на просьбу об автографе подписывает все протянутые ему программки, а не натягивает кепку на глаза и уходит быстрым шагом. Он очень уважительно относился к детям-партнерам.
В 1981 году я работала в Центральной детской библиотеке одного из районов Москвы методистом. Мне нужно было проверить работу библиотеки в школе района. Был очень светлый день начала весны. Я входила в школьный двор, видимо, вслед за учительницей этой школы. Навстречу шла уборщица со словами: «Как нехорошо – я Вас с пустым ведром встречаю». Я еще посмеялась про себя над суеверием. Из этой школы я поехала в центр, в Неопалимовский переулок, оказавшись прямо напротив дома, где жил Олег с бабушкой, женой и тещей. После командировки я, естественно, зашла к ним в гости. Бабушка отдыхала, мне открыла Е.А. и мы с ней ушли сплетничать в кабинет Олега. Раздался междугородний телефонный звонок. Должен был звонить Олег… Я слышала только ответы Е.А.: «Умер? Как умер? Что за идиотские шутки?!»
Что было дальше, я помню не слишком внятно. Звонили О. Б. в Монино, чтобы она возвращалась. Я ездила на вокзал встречать ее и не встретила. Вернулась на Смоленский, там уже были мама и папа. Дальше совсем обрывки впечатлений. Говорят о толпе народа у Малого, звоне колоколов на Ваганьковском… Не знаю. Помню только звонок из Зала Чайковского о том, что программа Олега «Завещание» («Наедине с тобою, брат…») включена в сезон. Общий шок от сообщения о смерти Олега. Никто ничего не знал, даже на уровне администрации концертного зала…
«…есть, что ушло и что не рождено». Такую эпитафию Олег сделал на могиле своего отца, моего деда Ивана Зиновьевича Даля. Теперь я хорошо понимаю смысл этой фразы…
Георгий Вицин. Двадцать лет случайных встреч.
Москва. 16 января – 24 марта 1990 г.
Литературная запись А. Иванова.
Впервые я его увидел очень смешно. Не зная даже, что Даль – это Даль. Да еще и сразу на профессиональной сцене!
Весной 1961 года знакомые пригласили меня посмотреть «Макбета» в Малом театре. Спектакль я уже посещал ранее. И не один раз. Поскольку самому доводилось играть Шекспира – и в кино, и на сцене – отказываться от лишнего раза посчитал неумным.
И вот, в одной из сцен, там заменили заболевшего актера. И впустили в замок Макбета – юного студента. Который и играл не так, и говорил текст – не шекспировский, и вообще… сразу обратил на себя внимание зала.
Ряда за три передо мной восседала дама-театралка с огромными золотыми серьгами в ушах и меховым боа. Так она начала громким шепотом говорить: «Что такое?! В Малом театре – какой-то урка на сцене! Прямо Воркута, а не Малый!!!».
«Урка», видно ее услышал. И по ходу своей сцены, сделал очень неприличный жест в нашу сторону зала. Ну… та вообще – в обмороке лежит. А остальные зрители – ничего себе, в порядке. У нас же в стране с драматургией Шекспира все мало-мальски знакомы. Кто в лагерях от доходяг наизусть наслушался, а кто и на воле книжечку прочел. Поэтому и принимают все, как должное. Замок Макбета же! Гнездо порока и разврата…
Долго я потом посмеивался, вспоминая этого хулигана из Щепкинского.
И вдруг, знакомлюсь с ним лично!
При интересных обстоятельствах. Исидор Анненский, маститый экранизатор А. П. Чехова, зазвал меня весной 1963-го сыграть эпизод в его «молодежной» картине. (С приходом Н. С. Хрущева к власти в стране, он забросил классику, и переключился на молодежь).
А я к Анненскому особо трепетно относился. В экранизации чеховского «Человека в футляре» у него играл Николай Хмелев. Мой учитель и близкий мне человек – так сложилось. Этот кинофильм – редкие кадры с участием Мастера…
Читаю сценарий. Эпизод. В сценарии его, как такового – вообще нет. Означен просто, как «пьяный в троллейбусе». Но что самое главное – предоставляется полная свобода: самому придумать персонаж, текст, срежиссировать и сыграть. Вот такое доверие! На это я и «купился».
Раневскую так приглашали на эпизоды, ненаписанные в сценарии, чтобы она сама что-нибудь придумала и украсила фильм своим присутствием и юмором.
Сижу накануне своей съемки в городе Одессе, на лавочке в сквере у гостиницы. Гляжу, идет по дорожке ко мне тот самый «урка» из Малого театра. Только теперь еще и наголо бритый. Но я его все равно сразу узнал. А он и говорит:
– Добрый вечер, Георгий Михайлович! Давайте познакомимся? Я – Олег Даль.
