А дальше отчим тоже построил логическую цепочку. Нашел, скорее всего, всех знакомых матери, вот и до звонка Калинину очередь дошла. Дима молодец, надо отдать должное - быстро и четко сработал.
Андрей Григорьевич меня не выдал. Не знаю почему, но это вселило уверенность в меня. Я подошла к Калинину и прильнула ухом к трубке. Ну, а грудью к его плечу, отчего Андрей Григорьевич тут же дернул рукой.
- Скажите, - услышала я необычайно вежливый голос Димы, - а моя дочь с вами не связывалась?
От слов «моя дочь» руки сжались в кулаки. Захотелось вырвать телефон и спросить: «Какая я тебе к черту дочь?» Но пришлось подавить свою импульсивность.
- Нет, - ответил Калинин, причем его спокойствие и уверенный голос меня удивляли.
- Андрей Григорьевич, - снова пропел Дима, - вы не могли бы мне позвонить, если она вдруг с вами свяжется? Такая неуравновешенная девочка, - удрученно вздохнул отчим. - С ней одни проблемы. Вот сейчас сбежала и, скорее всего, напридумывала себе непонятно чего. Она даже на учете у психиатра состоит.
Вот тут понадобилось еще больше сил, чтобы держать себя в руках. Сейчас Калинин сдаст меня с потрохами. Но нет...
- Дмитрий Тимофеевич, сочувствую вам, но, к сожалению, ничем помочь не могу.
Андрей Григорьевич положил после наиграно вежливого прощания телефон на стол и посмотрел на меня:
- Ты серьезно на учете у психиатра стоишь?
- Да как вы можете ему верить?!
- Ну, по крайней мере, твой отчим вежливее тебя. А я не знаю вас обоих, так что каждый может быть прав, как и каждый из вас может пудрить мне мозги. Но насчет твоей неуравновешенности он прав, - изогнул Калинин одну бровь, и уголок его губ дрогнул в улыбке.
- Почему вы не сказали?
Андрей Григорьевич ничего не ответил, только вздохнул и покачал головой.
- Присядь и рассказывай, почему он так упорно тебя ищет и что вы не поделили.
Я устроилась на стуле напротив Калинина и честно сказала:
- Ничего я не знаю. Я уже говорила, что Дима странно начал вести себя после смерти мамы: что-то требовал от меня, был постоянно на взводе, пил. Но я, честное слово, не понимала, в чем дело.
- А что он требовал? - спросил Андрей Григорьевич, нахмурившись.
- Если бы я знала... Он спрашивал о чем-то. Что-то вроде: «Где она?»
- Она?
- Да, только я без понятия, о чем шла речь.
Калинин задумался, поджав губы и забарабанив пальцами по столу. Его действительно волновали эти вопросы. Неожиданно. Это любопытство? Желание помочь?
- Карина, а что было незадолго до смерти Ани?
Да неужели? Он даже вспомнил, как меня зовут.
- Вроде бы все как обычно, - ответила я. - По крайней мере, для меня ничего не изменилось.
- Как она умерла?
- Сердечная недостаточность. Последние лет пять у нее часто сердце болело, даже диагноз поставили, так что никого не удивил такой исход.
- А Лиля твоя ничего знать не может?
Я отрицательно замотала головой:
- Если бы она что-то знала, то сказала бы.
- Ладно, - поднялся Андрей Григорьевич. - Какие у тебя вообще планы?
А вот это хороший вопрос. Мне, наверное, передалась какая-то часть рационализма Калинина, потому что я впервые задумалась. А что я, собственно, хотела получить от своего приезда в Россию?
Избавиться от общества Димы? Да.
Найти родственников? Да. Но вопрос в другом... Если они не общались с моей мамой, то почему должны встретить меня с распростертыми объятиями?
И что делать дальше?
Думаю, с дипломом Колумбийского университета по международным отношениям и со знанием английского и китайского я бы быстро нашла работу. Денег, снятых с моей и маминой карточек, должно хватить надолго, но рано или поздно они все равно закончатся.
А еще я понимаю, что не хочу прощаться с Калининым. Это странно, учитывая, с чего началось наше знакомство, но он мне нравится. Ну, чисто по-человечески. Да и целуется он так, что можно сойти с ума. А это еще было без особого желания. Что же тогда может быть, если?..
Ой, не туда меня понесло.
- Пока попробую найти бабушку с дедушкой, потом устроюсь на работу...
- А что же тебе в Нью-Йорке не работалось? Там наверняка зарплаты больше.
У Калинина снова зазвонил телефон, и это спасло меня от ответа на очередной вопрос. На этот раз Андрей Григорьевич увидел, судя по всему, знакомый номер. Ответил он сразу, сказав в трубку:
- Ярослав Владимирович, приветствую.
Разговор занял меньше минуты. Я сидела, кажется, забыв, как дышать. Калинин ответил несколько раз односложно «да» и «нет», а потом посмотрел на меня:
- Собирайся.
- Есть новости?
- Есть. Твоя бабушка умерла год назад, а дед сейчас в каком-то пансионате. Судя по всему, это дом престарелых, но элитный. И сразу возникает вопрос: а кто за это платит? Или твой дед миллионер, или платила Аня, а возможно, что и Дмитрий Тимофеевич.
- Адрес есть? - я тоже вскочила со стула.
- Есть, не переживай. Но если твой отчим не совсем идиот, а в этом я не сомневаюсь, то быстро поймет, где тебя искать. А ты уверена, что хочешь с ним встречаться?
Я начала мерить шагами кухню, грызя ноготь большого пальца, и думать, думать, думать...
- Андрей Григорьевич, вы поедете со мной? - повернулась я к Калинину.
Он смотрел на меня, казалось, очень долго. Пульс отдавался ударами в ушах, пока я ждала ответа.
- Я отвезу тебя.
Отвезу - это немного не то, что я имела в виду. Но хоть что-то... И почему я боюсь расстаться с ним?
Хватит об этом думать, Карина! Он просто единственный человек, которого ты здесь знаешь, вот и занимаешься черт пойми чем.
Я быстро переоделась и оставила шорты с майкой на кровати. Не сложила их в рюкзак, а преднамеренно оставила, потому что хотела сюда вернуться. Калинин ждал меня в коридоре не в привычном костюме, а в джинсах и футболке. Маме было бы в этом году сорок семь, ему примерно столько же. Но не выглядит он! Не выглядит.
- И что мы хотим рассмотреть? - спросил Андрей Григорьевич.
Тряхнув головой, я ответила с вызовом:
- Все так же ищу в вас достоинства.
- И как успехи? Много нашла?
- Как тебе сказать...
Калинин, который закрывал дверь, резко обернулся, забыв про замок, а я поняла, что обратилась к нему на «ты». Нет, и вчера такая оплошность была, когда он вылил мне на голову стакан воды, но сейчас это даже прозвучало как-то по-другому.
