И знаю, что найдется женщина, которая растопит твое каменное сердце.
Всегда и навеки твоя… Только твоя Алиса».
Глава 5. Дина
Я смотрела и не верила…
Даже надеялась, что это ошибка.
Отрицание — это тоже защита. И я пыталась себя сейчас защитить.
И что теперь? Ходить и думать, в какой момент я попаду на чистку с открывшимся кровотечением?
Сидя на полу в ванной, прислонившись к стиральной машине, я вдруг усмехнулась иронии судьбы.
Что ж… Мстить он не стал, но при этом отомстил сполна. Вселенная, что ли, издевается так надо мной? Да, все правильно. Жизнь отомстит. И уже мстит.
Я не знаю, сколько я просидела на полу, рассуждая о каких-то философских вещах, пока не поняла, что надо что-то делать.
Телефон был в сумке. Но дорога в два метра, пройденная от ванной, показалась вечностью. Еще и нужный контакт никак не находился. Наконец, я ткнула пальцем в кнопку вызова и стала слушать длинные гудки. Если мне сейчас не ответят — пойму, но вскоре в трубке прозвучало запыхавшееся:
— Алло!
— Привет, — сказала я.
— Дина? Ты чего так поздно?
— Ты сегодня дежуришь?
— Да.
— Сможешь меня провести к дежурному врачу?
— Господи, да что случилось?
— Все потом.
— Приезжай, конечно. Позвонишь, как подъедешь. Центральный вход уже закрыт, так что я встречу тебя возле приемника.
Вадима еще не было. Хотя он никогда так поздно домой не приходил. Отправив ему сообщение о том, что буду поздно, вышла из квартиры.
Может, я зря позвонила, может, зря несусь на другой конец города, но ночью могу обратиться только к Ане. И мне повезло, что она работает сегодня. Когда-то я помогла ей сохранить ей брак. А среди клиентов попадаются самые разные люди. И в последнее время я очень часто к ним обращаюсь.
За шлагбаум машины не пропускали, поэтому я оставила авто во дворе и пешком двинулась в сторону освещенного входа, где стояли машины скорой помощи, на ходу набирая номер Ани.
Она появилась через минут десять из-за угла и позвала меня за собой взмахом руки. Маленькая пластиковая дверь для персонала, лестница, коридор, бахилы, халат — и вот я уже в родильном отделении. Остановившись ненадолго перед открытой предродовой, увидела, как там, корчась от боли, стонет девушка. Потом был родзал — там уже были не стоны, а крики.
— Привыкнуть надо, — заметила Аня.
— Люди ко всему привыкают, — пожала я плечами.
Так и есть. И даже после многих часов в муках женщины идут сюда второй, третий, четвертый и так далее раз. Теория забывания. Все тот же дедушка Фрейд. Человеческая психика — невероятная непознанная схема. Сегодня рожаешь, а через месяц уже забываешь о боли. И хочешь снова. Но это все прелести, а есть и ужасы, когда мозг просто забывает какое-то травмирующее событие, чтобы психика осталась невредимой.
Нет, черт возьми, я снова думаю о каких-то теориях, когда мне осталось пять шагов до смотровой. Тоже можно объяснить. Я не хотела признавать, но мне страшно. Очень страшно.
— Дина, сунешь ей в карман пару тысяч, — сказала Аня, остановившись возле двери.
— Без проблем.
Женщина около пятидесяти. Но выглядела моложе, если бы шея не выдала ее возраст. Темные волосы, подтянутое лицо с легким макияжем, шикарная фигура. И как-то я сразу почувствовала — она профессионал. Было что-то такое в ее движениях, взглядах. Она как будто без УЗИ меня просканировала и слегка улыбнулась.
— Я Ольга Борисовна, — представилась она.
— Дина, — ответила я.
Дверь за спиной хлопнула — Аня ушла.
Врач указала мне на кресло, и тут я испугалась.
Мне казалось, что любое прикосновение спровоцирует выкидыш. Если там вообще что-то есть.
— Не бойтесь, Дина.
— Послушайте, у меня иммунологически обусловленное бесплодие, и я думаю, что это просто гормональный или какой-нибудь еще сбой. Но…
Ольга Борисовна надевала перчатки, пока я раздевалась, пересиливая себя.
— Поверьте моему опыту, это не сбой, — усмехнулась она, а во время осмотра констатировала: — Недель шесть-семь, кажется, но мы аккуратно сделаем УЗИ. Одевайтесь, пойдем в соседний кабинет.
А я все еще не верила. Или просто не хотела.
Ведь все же всякое бывает…
Но аппарат показал. Все подтвердил. Какой-то серый фон и небольшое темное уплотнение. Это и есть ребенок? Я удивленно рассматривала распечатанные скрины… И все равно не верила! Такое маленькое темное пятнышко, которое вообще не должно было появиться где-то у меня внутри.
За что?!
Я не смогу жить каждый день в панике, думая, на каком же сроке он умрет. А чем дальше, тем больнее будет.
— Дина, — позвала меня Ольга Борисовна, — у вас все хорошо. И да, шесть недель. Представьте, уже шесть, а если сразу сохранилась беременность, если сразу организм не сопротивлялся, то все возможно. Я не обещаю вам чуда, но, если вы выносите и родите, то я смогу на вас защитить докторскую диссертацию, — последние слова были произнесены с усмешкой, но потом врач добавила: — За годы практики я видела многое. Рожали у меня и женщины в сорок лет, которым до этого ставили бесплодие. Так что не спешите. Но вы… Это было почти невозможно, ведь причины у диагноза разные, а с вашим, Дина, я даже удивляюсь, что вы смогли доходить до такого срока.
Аккуратно положив в карман врача пятитысячную купюру, я вылетела из отделения, на ходу махнув Ане рукой.
Я не помнила дорогу, я не понимала, что чувствую. То, что я так старалась отрицать, накрыло лавиной.
Срок…
Будет очень весело объяснять ребенку, что его заделали где-то в Латинской Америке люди, которые ненавидели друг друга. Мстили друг другу, а потом смогли влюбиться.
Я взяла телефон в руку и написала все-таки:
«Прости меня. Я не хотела».
Обманываю себя и его. Опять. Хотела, очень хотела. Я хотела, чтобы он понял, как я умело отомстила за кабинет следователя. Нет, он меня не изнасиловал, просто отымел. Грубо, жестко, но я могла дать отпор.
Гипнотизирование смартфона не помогло. Ну да, нормальные люди спят в это время. Но только я повернула ключ зажигания, как телефон призывно пискнул. Не заботясь о безопасности, я резко затормозила и взяла в руки телефон.
Нет, это Вадим.
«Меня до утра не будет».
Я не ответила.
Просто поехала в сторону дома.
А Ярослав не простит.
Мы свели друг друга с ума, мы уничтожали друг друга, ненавидели, а потом любили. До какого-то умопомрачения, до бешеного желания, но в то же время до едва уловимой нежности, которую каждый из нас боялся показывать.
