Мы орали друг на друга, мы сводили друг друга с ума, да вот жить друг без друга не могли. Его командировки вгоняли меня в депрессию, три дня — вечность.
В последнее время наш ор постоянно прерывали. Как только мы переходили на повышенные тона, ребенок начинал неистово толкаться. И я сразу замолкала. Хотя что стоило от него ожидать, если оба родителя были любителями поколотить боксерский мешок.
Но неожиданно все случилось в непривычно спокойный вечер. Сразу это был дискомфорт, просто тянущее ощущение внизу живота, которое через пару минут сменилось легкой болью. Я даже ничего не успела сказать, как Ярослав спросил:
— Дина, что случилось?
— Что-то не так.
— Едем в больницу.
Тут я, конечно, спорить не стала. По дороге боль усиливалась. А меня накрывала паника. Только я успокоилась, только поверила, что все будет хорошо, как жизнь меня снова ткнула мордой в землю.
И я расплакалась. Беззвучно. Слезы просто катились по щекам.
— Эй, железная леди, не плачь. Все будет хорошо.
Не знаю, кого он больше успокаивал — меня или себя. Но, судя по всему, думал сейчас рациональнее Ярослав. Я просто ходила с ним за руку по приемному покою и с неохотой отпускала, когда заходила в кабинеты. Врач, которая делала УЗИ, спросила:
— Какой срок?
— Двадцать пять недель.
Она нахмурилась и покачала головой.
— Что? — хватило ума понять, что что-то не так.
Молчание. А потом она взяла телефон и начала звонить кому-то. И когда она сказала, чтобы готовили операционную для экстренного кесарева сечения, я едва не потеряла сознание. Господи, он же еще совсем крошечный, он не сможет выжить без меня. Глаза снова начали заполняться слезами.
— Что-нибудь можно сделать? — спросила я.
— У вас отслойка плаценты, уже не остановить процесс. Кровь быстро заполняет матку, так что это единственный шанс и для вас, и для ребенка.
Я мало что помню. Все просто смешалось в голове: коридоры, лифт, операционная, уколы, врачи. Перед тем как окончательно отключиться, я запомнила только маленький синий комочек, который поместился на ладони врача. Настолько маленький и… молчавший. Ручки и ножки размером с палец взрослого человека, такое крохотное тельце, голова.
Но все-таки человек…
Я открыла глаза и попыталась сесть, но тут же сильная рука придавила меня опять к кровати.
— Дина, не дергайся, у тебя катетер стоит.
Ярослав сидел на стуле рядом с кроватью и как-то печально улыбался.
— Что?..
Я даже не могла спросить, потому что боялась услышать ответ. Ничего никогда не боялась, а сейчас поняла, какое оцепенение может вызывать страх неизвестности. Закрыла глаза, сосчитала до пяти и уже четче спросила:
— Что с ребенком?
— Все хорошо, — быстро ответил Ярослав.
— Ты мне врешь!
— Дина, прекрати истерику и дай мне сказать.
— Он не кричал, — снова перебила я.
— Легкие не раскрыты, но это дело времени. Все хорошо, он маленький, но подрастет в кювезе для недоношенных детей. И легкие раскроются скоро. Я его видел, хороший здоровый мальчик.
— Да? — недоверчиво посмотрела я на Ярослава.
— Да, — кивнул он. — Только знаешь, мне кажется, что ему одиноко. Надо не медлить с братиком или сестричкой.
До меня не сразу дошел смысл его слов. Какого черта?
— Ты издеваешься?
— Ни капельки. Как я и говорил, будем орать друг на друга, бить посуду, а потом трахаться как кролики, так что за нами не заржавеет.
— Это самый лучший сценарий, — улыбнулась я. — А теперь пусть из моей руки достанут эту штуку. Я хочу видеть ребенка.
В глазах Ярослава явно прочиталось: «Неугомонная женщина», но спорить он не стал. Поднялся, чтобы позвать медсестру, но уже возле самой двери обернулся:
— Дина, я не думал, что с каждым днем можно любить человека сильнее и сильнее.
Может, становлюсь мягкотелой, но я снова расплакалась, на этот раз от счастья, и ответила:
— И я люблю тебя. Так что можешь продолжать бесить меня всю оставшуюся жизнь.
Конец!
