Сон. Просто сон. Странный. Нереальный.
Но, черт бы их всех побрал, этого просто не может быть!
“Алена!” – первое, что выдал мозг, когда Герман повернулся к девушке лицом.
Не просто обомлел – потерял на время и способность двигаться и дар речи в придачу.
- Охре… - вроде и попытался сказать, но мужской голос все равно дал сбой.
“Она!” – орал воспаленный до предела мозг, и тормоза у Германа отказали.
Так долго держался. Забыл ее! По крайней мере, воспоминания больше не резали по больному. Да и не так часто вспоминал.
А сейчас вся та боль, что он загнал глубоко вовнутрь, рвалась наружу. Мощной лавиной сметала все на своем пути, не желая останавливаться.
“Это не может быть она!” – мысленно выл Герман, поддаваясь эмоциям.
Несколько шагов, глаза в глаза, и рука молниеносно поднялась в воздух. Пальцы сжали тонкое горло девушки – может так наконец-то он избавится от наваждения?
Зачем она вернулась с того света? Поиздеваться? Посмотреть ему в глаза, а после снова исчезнуть?
- Ты кто такая, мать твою? – ревел разъяренный зверь прямо в лицо девушке, перед этим все-таки разжав пальцы.
Хотя желание свернуть тонкую шею осталось. Не время пока.
Понять бы, что происходит.
- Сюрприз, - прохрипела девочка, а Герман еще сильнее вспылил.
Хотя куда уж сильнее – и так рвало изнутри, как будто ножом по живому резали. Сильно. Больно. Резко. Взмах – и старая зажившая рана вновь кровоточит.
На это и был расчет? Вольский, ублюдок, бьет наотмашь. Не просто по живому – все то светлое, что еще осталось в темной душе Германа, этот упырь хочет очернить.
- Этого не может быть, - Герман замотал головой и снова направился к барной стойке. – Я не верю своим глазам! – бухтел себе под нос, уверено двигаясь вперед.
“Это точно она!” – воспаленный мозг, кажется, сошел с ума, талдыча одно и то же, но мужчина игнорировал.
Мобильный, нужный номер – и снова голодный зверь проревел теперь уже в трубку:
- Слышишь, Вольский, ты совсем охренел?
- Вижу, наш сюрприз тебе понравился, - усмехнулся мужчина на другом конце провода. – Герман, дорогой, расслабься и получай удовольствие.
- Зачем? – Полонский произнес вслух, а мысленно добавил:
“Оно тебе надо?”
Догадаться нетрудно, но все же…
- Мы дарим тебе девочку на неделю, - веселился Вольский, пребывая в хорошем настроении. – Хочешь, убей ее, а хочешь…
– Неделя, говоришь? – Герман перебил своего собеседника, а после перевел взгляд на девушку, стоящую посреди огромной комнаты.
И снова воспоминания, мать их! Съежилась, стала маленькой и беззащитной. Точно такой же, как Алена.
“Я схожу с ума!”
Герман сжал челюсти до ломоты в зубах. Или это действительно она (в это нереально поверить), или он просто выдает желаемое за действительное. Помутнение рассудка. Шизофрения в чистом виде.
Только вот как ни пытался Полонский объяснить столь невероятную схожесть незнакомки с Аленой, так и не смог.
“Пуля в сердце… Шрам…” – мозг активно работал, пытаясь все же найти это чертово объяснение.
Пока лично Герман не убедится, что перед ним совсем другой человек, не успокоится. Вольскому он не верил. Но также не мог не верить своим глазам.
Алена, вся в крови у него на руках… Хирург после операции… Констатация смерти… Мертвое тело на столе в морге…
“Шрам!” – повторил мозг, и Герман в несколько шагов пересек расстояние между ним и девушкой.
- За идиота меня держите? – Герман шипел, понимая, что на такую мелочь, как шрам после пулевого ранения, Вольский должен был обратить внимание.
Не идиот же, прекрасно понимал, что Герман проверит каждую мелочь.
И тогда будет плохо всем…
- Я не понимаю, о чем ты! – голос вроде не дрожит, но и не похож на тот, который он знал.
А может, все-таки похож? Просто из памяти за четыре года стерся. А сейчас все так сильно накалилось, что уже не знаешь, чему верить.
- Не понимаешь, о чем я? – Герман прорычал девушке прямо в лицо и рванул ее рубашку в разные стороны.
Пуговицы рассыпались по полу, но на них никто не обратил внимания. Мужской взгляд был прикован к груди, а пальцы вдруг начали жить отдельной жизнью. Аккуратно, едва касаясь, дотронулись до того места, куда пуля попала. Прошлись по шелковистой коже, пытаясь вспомнить, какая она на ощупь.
- Не дотрагивайся! – перед этим крикнула девушка, а теперь замерла.
Ждала. Молчала. Не хотела больше провоцировать?
Шрама не было. Даже намека. Но это ведь ровным счетом ничего не значит.
“Это она!” – продолжал давить мозг на оголенные нервы.
“Не верю!” – впервые за все это время Герман мысленно закричал.
- Как…тебя…зовут? – голос не слушался, но мужчина упорно чеканил каждое слово.
И не отводил пристального взгляда от лица незнакомки.
- Снежана, - произнесла та, все еще кривясь и растирая одной рукой горло. - Ермакова Снежана Артемовна.
- Дата рождения! – продолжал рычать Герман, готовый снова вцепиться в свою жертву.
Один неверный шаг… Одно неуверенное слово…
И он сорвется.
Тормоза откажут полностью…
- Двадцать третье июля, тысяча девятьсот девяносто седьмого года, - Снежана уже практически не хрипела, при этом голос у девчонки не дрожал.
- Где…
Договорить Герман не успел - раздался стук в дверь. Странно, но девчонка дернулась. Повернула голову назад, а потом снова посмотрела Герману в глаза.
“Ладно, у меня целая неделя впереди. Узнаю, что хотят эти умники!”
Первоначальное желание свернуть голову и Снежане, а после и Вольскому со Стоковым заменило банальное любопытство. А также этот чертов мазохизм – семь дней Герман будет изводить себя, находясь рядом с…
“Аленой!” – тут же выдал мозг.
“Снежаной!” – поправил его Полонский.
Будем считать, что поверил. Пока поверил.
Но еще семь дней впереди. Мало ли, как это может обернуться в будущем.
Стук в дверь повторился, а девушка снова вздрогнула. В ее глазах появился страх.
“Не открывай!” – кричал ее взгляд, на что Герман лишь хмыкнул.
Чего боишься, милая? Неужели демонов прошлого?
“Опять эта чушь в башку лезет! Точно, пора на отдых!”
Полонский набрал полные легкие воздуха, резко выдохнул и прокричал:
