Лев удивленно обернулся.
– Вам известно что-то об Арабелле?
– Я слышал о ней, говорят она прекрасна.
– По сравнению с этим местом уж точно, – едко заметил Лев и снова ускорил неуклюжий шаг.
За нами, спотыкаясь, бежал мальчишка, которого Симон назвал сыном.
– Пап! Папа! – кричал он.
– Нам бы стоило поторопиться, – недовольно сказал Смотритель. – Не то он, не дай Бог, увяжется за нами.
– Чарли, сейчас же остановись! – рявкнул Симон, обернувшись на ходу.
Но Чарли только набирал скорость.
– Папа! Что нам делать здесь без тебя? – кричал он.
– Чёрт! Я старался выбрать подходящее время, думал в такой поздний час все дети будут спать, но он услышал, как я ухожу, – тяжело дыша сказал Симон.
– Такие вещи, вообще, лучше не делать, имея детей, – холодно сказал Лев.
– Не было у меня выбора, – ответил Симон.
– Ладно, поздно уже рассуждать. Раскол близко, – сказал Лев схватил двумя руками Симона за плечо.
– Мартин! Мальчишка! Задержи его! – крикнул он.
Только я успел оглянуться, как Чарли подлетел к нам на огромной скорости и уже собирался бросится на отца. Но я успел преградить мальчишке путь и обхватить двумя руками его худое тело. Он бился и вырывался, я держал его изо всех сил, и мы вместе смотрели на то, как Лев и Симон исчезают в расколе.
Раздался характерный хлопок. Разлом закрылся.
Моё сердце замерло и похолодело. Я разжал руки. Чарли упал на камни.
– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – завопил я и рванул вперёд. Но вместо того, чтобы оказаться в Арабелле, я поскользнулся на дождевой воде и рухнул на спину.
То, что случилось, было неудивительно, разлом всегда закрывается, как только сквозь него проходит тот, для кого он был открыт.
«Сопровождающий должен пройти первым и только за ним умерший!» – всегда напоминал мне Лев.
– Он просил задержать мальчишку. Он сам попросил меня! – тихо повторял я, лёжа на холодной земле, закрывая лицо руками. Я пытался сам себе объяснить, почему забыл главное правило в самый важный момент.
Я с ужасом начинал осознавать, что совсем один застрял в Морисе, в пропитанном ужасом и холодом городе.
– Ты останешься здесь? – спросил Чарли, подползая ближе ко мне.
Я не ответил, а только поморщился от этой мысли.
– Мне жаль, что твой отец сделал это с собой, – сказал я, решив, что Чарли всё-равно куда хуже, чем мне. – Это нечестно, но мы должны были забрать его. По-другому не бывает.
Волосы Чарли были такого же чёрного цвета, как брови его отца, а кудри настолько упругими, что продолжали виться даже под дождём. Я смотрел на него и думал, что, вероятно, за всю жизнь, я не видел человека несчастнее, чем он. Мне было жаль себя, застигнутого в капкане Мориса, но всё же сочувствие этим чёрным глазам взяло верх.
– Там ему будет лучше, чем здесь, – сказал я.
Чарли недоверчиво сощурил глаза.
– Это невозможно, – ответил он уверено. – Там нет нас.
И я поверил ему, хотя сам никогда не испытывал таких к людям чувств, что были бы сильнее, чем моя любовь к Арабелле.
– Чарли, я не мог пустить тебя туда, ты же понимаешь.
Он промолчал и медленно поднялся на ноги.
– Тебе некуда идти, так ведь? – спросил он и протянул мне руку. Я не ответил, замерев в недоумении.
– Я Чарли, мне четырнадцать. Ты находишься в моем родном городе, в Морисе. Мой отец повесился, так что, получается, теперь я за старшего. Можешь пожить, пока толстяк за тобой не вернётся. Будешь спать на отцовском месте.
Я встал.
Я смотрел на мальчика сверху вниз и уже тогда осознавал, что запомню этот момент на всю оставшуюся жизнь. Кудрявый малыш Чарли вдруг из крикливого ребёнка превратился в мужчину со строгим выражением лица, твёрдым голосом и храбрейшим сердцем.
Он сохранял такое же спокойствие в словах и движениях, когда мы вместе снимали первое тело Симона с петли у окна на лестничном пролёте, и когда сжигали не его ночью за домом.
Чарли представил меня своей матери этой же тёмной ночью. Жена Симона, Сарра, была очень высокой статной женщиной с длинными, вьющимися, чёрными волосами, контрастно белой кожей, тёмными усталыми глазами. При встрече она тут же улыбнулась мне сухими губами и пригласила сесть за небольшой деревянный стол.
Их жилище представляло собой одну просторную комнату на четвёртом этаже, посреди которой стояла небольшая каменная печь, жестяная труба выводила дым прямо в окно. Из мебели они имели только стол и несколько самодельных стульев. Вместо кроватей они довольствовались постелями прямо на каменном полу.
– Мы стараемся не выходить на улицу без особой нужды, это небезопасно. Спасибо, что помог Чарли справиться с телом, не хочу, чтобы дети утром увидели Симона таким, – еле слышно, чтобы не разбудить спящих, сказала она, наливая в кружку кипящую воду и протягивая её мне.
Кроме Чарли, Сарра и Симон имели ещё четверых детей. Самым младшим был Джек, на момент моего появления ему только исполнилось два года.
Чуть старше был пятилетний Давид, Валерии было одиннадцать. Старше Чарли была только его сестра Эвери. Она в свои девятнадцать уже была точной копией Сарры. Её мать отличали только легкие морщины на лице и руках.
– Оставайся здесь, пока не решишь, что делать дальше. Кто-то ведь должен за тобой вернуться, – серьезно сказала Сарра, когда я рассказал ей о том, что привело меня к ним.
Я ожидал возмущений или, того хуже, обвинений во лжи, но получил лишь тёплый печальный взгляд и постель у растопленной печи.
Я лёг, прислонившись к ней спиной, и почти мгновенно заснул под тяжестью усталости. Только встревоженный образ отца, который уже вероятно понял, что я не вернулся вместе со Львом, появился перед моими глазами, перед тем, как я погрузился во тьму.
На следующий день, с рассветом, мы с Саррой вышли из дома за водой, оставив детей. Дорога была долгой. Река, в которой текла пригодная для питья вода, находилась в нескольких километрах от дома.
– Что случилось с Морисом? – я решился на прямой и неприятный вопрос.
Сарра помедлила с ответом.
– Ты не слышал о Морисе совсем ничего? Думаю, не существует живущего на Земле человека, который не знал бы про отравленный остров.
– Я умер шестнадцать лет назад. Мне было четыре.
– Всего четыре? Ты совсем не успел пожить здесь! – сказала она и посмотрела на меня, словно пытаясь понять, насколько я этим опечален. – Морис ведь не просто город. Он находится на острове, посреди океана.
– Это какая-то болезнь, – продолжила она после недолгой паузы. – Мы называем её Брисом. Она смертельна и неизлечима. И все мы уже больны. Брис поражает дыхательные пути, затем наступает полный их паралич и смерть. И никто не знает, что с этим делать. Брис будто пропитал весь воздух здесь. От него не защититься и не избавиться. Будто бы сам остров уничтожает нас. Морис – изолированная зона уже долгое время. Корабли обходят нас за многие километры, боясь подхватить заразу. Отсюда нет выхода, сюда нет входа. Мы заложники ситуации. Проще говоря, всем понятно, что скоро на этой земле не останется ни одной живой души. Мы доживаем свои дни здесь.
