– Ты сегодня какая-то не такая весь день. На диету, что ли, села? – Аня аж вся подобралась, чуть ли не в глаза ей заглядывала.
Саша прекрасно знала, чего она дожидается. Сейчас она что-то ответит, Аня скажет еще какую-то гадость, а потом Саша опять выбежит из класса и проплачет там половину урока, чтобы потом с улыбкой повторять, что все в порядке. Или, может быть, Саша опять ляпнет что-нибудь не подумав, Аня обидится, и все тот же сценарий очередной раз повторится, но слез и нервотрепки будет значительно больше. Аня смотрела на нее, будто актриса, дожидающаяся своей реплики, и отчего-то Саше впервые в жизни захотелось ей вмазать.
Наверное, и вмазала бы, только ведь она не умеет драться, да и не хочет проблем. Ей как отличнице нужно быть на хорошем счету, будет обидно, если из-за поведения ее не переведут в следующий класс. Можно и дальше играть по Аниному, сценарию, но на это нужно время и нервы, а Саше так лень, так лень…
– Отвали уже, а, – Мамонтова скучающе зевнула. – Все вес да вес, как будто ты новых тем для оскорблений не можешь придумать. Вот сначала сочини что-то стоящее, а потом говори.
– Так я, что, я тебя не оскорбляю, – Аня сердито заворочалась. – Я правду говорю. Ты же и в самом деле жирная. Какой у тебя размер? Пятидесятый? Или семьдесят второй, как у твоей матери?
– Что ж ты так на весе-то зациклена, господи. Влюбилась, что ли?
– В кого? В тебя… да я…
– Мамонтова! Степаненко! – биологичка нависла над ними, как готовая обрушиться цунами. Полная, она сотрясалась от плохо сдерживаемой злости, и ее щеки сотрясались вместе с ней. – Сколько можно уже разговаривать! Мамонтова, сейчас же выйди из класса! Что это такое, тебя прямо сегодня не узнать!
– Знаете, Антонина Семеновна, – Сашка говорила тихо и спокойно. – Раз уж такое дело… у меня сегодня биология последняя, можно я домой пойду, раз вы меня уже выгнали?
– Я… Я…
– Саш, ты чего? – Маша, распахнув рот от удивления, воззрилась на нее.
Неожиданно Саша поняла, что в классе стояла полнейшая тишина – ни перешептываний, ни звуков игры в телефон, ни даже шелеста учебников: все они, двадцать человек, с удивлением смотрели на нее. Ну и пожалуйста. Ей плевать.
Саша сложила учебники в портфель, поправила рубашку, тихо вышла из класса и закрыла за собой дверь. А потом понеслась в женский туалет. Сполоснула водой лицо и, испуганно выдохнув, прикрыла глаза.
Нет. Нет. Нельзя так себя вести. Нельзя грубить учителям. Нельзя сваливать с уроков. Саша талдычила себе прописные истины, пока ледяная, пахнущая мелом вода – им запрещали пить воду из-под крана как раз из-за этого – стекала по ее лицу, но остановиться она уже не могла. Кровь прилила к лицу, руки тряслись, а саму Сашу тянуло расхохотаться от предвкушения грядущего злобного, истеричного веселья.
– Так, слушай сюда, – она ткнула пальцем в грязное вечно мутное и запотевшее зеркало. – Сейчас ты встанешь, еще раз умоешься, успокоишься и пойдешь обратно в класс. А потом ты извинишься перед Антониной Семеновной и сядешь на свое место. Слышишь? Тебе не нужны проблемы.
Однако что-то внутри нее уже сломалось, и отчего-то Саше стало совершенно наплевать и на школу, и на Аню, и тем более на этот несчастный урок биологии, на котором они только и делают, что переписывают параграфы. Это Ане есть чем заняться, ведь у нее новый мобильникс кучей приложений, не то что у Сашиной «нокии», на которой даже в змейку особо не поиграешь.
Саша повторяла и повторяла себе, что сейчас она подойдет и извинится перед Антониной Семеновной, но ноги сами понесли ее в сторону КПП.
– Ты что так рано? – грубо спросил охранник.
– Нас пораньше отпустили, дядь Сереж, – ложь, на удивление, вышла легкой и непринужденной.
– Пораньше? Ну, иди давай. Только тихо, а то в других классах уроки идут.
Саша включила плеер и понеслась из школы. Вперед, к свободе, к не успевшим еще пожухнуть осенним листьям к яркому октябрьскому солнцу, которое светит, но не греет, к свежему воздуху, который будит желание успеть как можно больше – и к полнейшей апатии, которая все равно накроет ее, стоит прийти домой.
Только что она нагрубила учительнице. Сбежала с уроков. Кажется, мать ее просто-напросто убьет.
– Ну и плевать. Ну и пусть убивает, – Саша пнула камешек на дороге и понеслась домой, подпрыгивая на кочках.
Ей хотелось петь песни, танцевать под Иэна Гиллана в ее ушах, хотелось совершить гигантский пируэт и пойти гулять через всю Москву – останавливало лишь то, что мать возвращается в шесть, и если Саши не будет дома, она устроит такую взбучку, что ей не поздоровится. Да и денег на проездной в метро у нее нет.
Саша повела себя сегодня просто отвратительно, и это ее дико радовало.
Она ждала сегодняшнего вечера с предвкушением. Ведь ночью она ляжет спать.
– Несусь по лунной дорожке в серебре ночи. Аромат воздуха был словно из другого времени, – вторил ей Иэн Гиллан.
Глава 6
Ловушка
1. При вступлении в должность Президент Государства Снов приносит народу следующую присягу:
«Что бы не произошло, что бы ни случилось, я всегда обязуюсь охранять покой Граждан. Даже ценой собственной жизни. Даже ценой жизни своих близких. Жизнь в Государстве прекрасна и ценна, и мы сделаем все, чтобы она такой и оставалась».
2. Присяга приносится в торжественной обстановке в присутствии всех Граждан. Явка на Присягу обязательна.
Конституция Государства снов, статья 82.
Туристы – запрещенная в Государстве организация. Как тебе доподлинно известно, дорогой Читатель, единственное, что охраняет нас с тобой от Тёмных тварей – это границы Государства, которые когда-то были установлены Президентом. Если ты подписываешь Договор, Тёмные твари никогда тебя не побеспокоят.
Однако есть нехорошие, странные, глупые люди, которые отчего-то Договор подписывать отказываются. И попадают прямо на Изнанку нашего мира. Каждый день им приходится сражаться с сотнями, тысячами Тёмных тварей, избегать Ловушек (см. Ловушки) и спасать остальных незадачливых глупых людей, которые точно так же отказались подписывать Договор.
Но есть то, что не прощается Туристам. Отказавшись от возможности стать Гражданином, они занимаются тем, что путешествуют по чужим снам. Да-да, возможно, даже по твоим собственным. Во сне человеку можно внушить все, что угодно. Можно заставить его перевернуть собственную жизнь. Можно заставить его отказаться от Гражданства. А представь, дорогой друг, что будет, если такие вот туристы попадут в голову какого-нибудь правителя? Может начаться Третья мировая война.
Именно поэтому наши доблестные войска выслеживают таких вот туристов и приговаривают их к высшей мере наказания – лишения способности видеть сны.
