– Какое тебе описание, отец? – продавец захохотал и почесал пузо в зипуне третьей рукой. – Если сну дать описание, он уже перестает быть сном. Все просто. Как ты будешь видеть сон, если уже будешь знать, что в нем происходит? Короче, плати или проваливай. Видишь, какая очередь?
– Да я… Да как вы смеете, я пенсионер! – горласто и совсем не по-пенсионерски закричал старик. Продавец возмущенно заклекотал горлом, выпуская шипы.
Тем временем совершенно на другом конце рынка все обстояло слегка по-другому. Редко сюда захаживали любители снов, да и снотворцы не любили появляться на Левой стороне, предпочитая оставаться на залитых лунным светом прилавках.
На Левой стороне торговали проклятыми вещами, существующими только во снах. Людей здесь видели редко – так, иногда пробегали, трусливо озираясь и готовые бежать при любой возможности. Пару раз захаживали доппельгангеры, расплачиваясь чужим страхом: в конце концов, кушать надо всем.
Только на Левой стороне можно было купить меч, пожирающий души. Только на Левой стороне существовали проклятые книги. Откроешь одну такую – и в буквальном смысле попадешь в историю, из которой уже не выберешься. Или будешь всю жизнь читать. А еще были книги, которые обладали характером: не дай бог ты будешь облизывать палец, собираясь перелистнуть очередную страницу или загнешь уголок.
Книга выждет, притворяясь доброй и хорошей, а потом на самом интересном месте плеснет тебе кислотой в лицо.
Люди не появлялись в этом Президентом забытом месте уже несколько столетий, и именно поэтому все существа Левой стороны были так удивлены. Рыжая девчонка в джинсовой куртке взялась буквально ниоткуда. Маленькая, худая, но с характерно подростковым пузом, она косолапила откуда-то из темноты. На носу у ее гордо сидели круглые очки, а рыжие патлы болтались где-то сзади, падая на огромный набитый всякой всячиной рюкзак.
Девчонка прошлась между стендами с проклятыми вещами, привлекая внимание продавца.
– Скажите, пожалуйста, – Сашка (а это была именно она) потянулась к одному из продавцов, толстому Парацельсу, отчего-то одетому в медицинский халат. – У вас есть оружие?
– Оружия у меня куча, если ты не заметила, – Парацельс густо, басовито расхохотался, поглаживая необъятный живот. – Вот, на-ка, глянь. Это меч Душ. Когда-то его заговорили какие-то японские великие самураи, и теперь всякий раз, как только Меч вытаскивают из ножен, ему нужно забрать чью-то душу. Интересует?
– Нет, спасибо, знаю я ваши фокусы, – Саша застенчиво переступила с ноги на ногу. – Окажется, что он выпадает из ножен сам, и в конце концов проглотит и мою душу тоже. Сколько раз его уже возвращали в магазин?
– А ты умная для человеческого ребенка, – удивился Парацельс. – Что тебе нужно тогда?
– Что-то… без проклятий. Что-то существующее и обладающее мощью. Что-то, чем можно… убить.
Парацельс косо посмотрел на девчонку и захихикал. Слезы смеха текли по его толстым щекам – лицо сливалось в сплошную размазанную массу. Не разглядишь, даже в глаза не посмотришь.
– Ты – убивать? Впрочем, чего это я, в человеке это заложено с самого рождения. Вы, люди, никогда не убиваете только ради пропитания или для того, чтобы защитить свой род. Вы убиваете ради удовольствия: что-то схожее с доппельгангерами, но вы куда злее и опаснее.
– Вы не любите доппельгангеров?
– Конечно, не люблю, человеческое дитя, – Парацельс тяжело вздохнул. – Из всех нас они наиболее похожи на людей. Зачем тебе оружие? Неужели хочешь устроить кровавую бойню? Нас и так осталось слишком мало. Не то, что раньше. Раньше я устраивал людям сонные параличи каждый день, а теперь отовариваюсь страхом на рынке.
– Мне, – Саша замялась. – На всякий случай. Мне нужно поговорить с вами. На вашем языке. По поводу троллейбуса.
– Троллейбуса? Никогда не слышал. Когда мы хотим добраться до нужного места, мы используем Метрополитен.
– Я знаю. Просто… Мне уже много лет снится один и тот же сон, и я… Мне нужно найти троллейбус, понимаете? Кондуктор все объяснил бы и разложил по полочкам. Мне иногда кажется, что я не отсюда – не из своего настоящего мира, там все такое серое, скучное и предсказуемое. Тут мне нравится как-то больше. Кажется, что именно здесь мне и место.
Парацельс отчего-то тяжело вздохнул. На мгновение показалось его лицо – лицо уставшего, усатого мужчины с залысинами и черными провалами глаз – и он закурил что-то явно травяное. В воздухе запахло мятой и ромашкой с нотками клубники.
– Иногда легенды говорят правду. Бери, что хочешь, человеческое дитя. Ничего с тебя не возьму.
– С-спасибо…
Саша пролепетала слова благодарности и уставилась на витрину. Вся витрина – хотя какая витрина, так, деревянный настил, на котором с горкой были навалены различные мечи и пистолеты, Саша увидела даже огромную, в половину ее самой, японскую катану – представлялась ей чем-то с другой планеты.
У Саши в школе был одноклассник, который был помешан на ножах. Кажется, его звали Димой или что-то вроде того: приехав из деревни, он носил с собой нож каждый день. Настоящее холодное оружие, а не канцелярский или походный, выкидной, нож болтался у него на поясе, притягивая взгляд. Однажды учитель математики попытался отобрать у него этот самый нож – и получил лезвием по пальцам. Фаланги пришлось пришивать, а Дима с тех пор так и не вернулся в школу.
Саша никогда не интересовалась оружием: она жила в тихом, маленьком районе, где опасность представляли только слегка подвыпившие студенты – да и то, если ты выходишь вечером на улицу. В девять Саша уже обычно видела десятый сон. Она даже не увлекалась ножами, разве что пользовалась кухонным для того, чтобы порезать хлеб. Раньше, когда она училась в художественной школе – один год, а потом маме стало лень ее забирать, и художественная школа закончилась – ее учили точить канцелярским ножом карандаши.
Была бы ее воля, она никогда не пошла бы на Рынок: разве что с голодухи торговать собственными снами, продавая за бесценок чудесные отрывки снов с лучшими друзьями по соседству и родственниками из заброшенных домов, которые обнимают тебя при встрече. Стояла бы за прилавком и втюхивала очередным привередливым покупателям, толстым матронам, желающим сбросить вес, сны про бегство из библиотеки и целые лабиринты заброшенных зданий.
Но ей нужны были ответы на вопросы, и ответы могли дать только они. Тёмные твари. Те, кто жили в этом мире еще до Государства и туристов.
Ведь если она не получит ответ на вопрос, откуда она родом, то зачем вообще жить на этом свете?
– Ну, чего копаешься, человеческое дитя, – посмеивался Парацельс. – Тут нечего копаться, практически все оружие проклятое. Каждым когда-либо зарезали ребенка или беременную женщину, это, в конце концов, железное правило каждого оружия… Хотя. Стой. Подожди. Кажется, я нашел то, что тебе нужно.
Отринув в сторону ненужное, страшное, пропитанное смертью железное оружие, Парацельс вытащил из-под прилавка… маленький канцелярский ножик зеленого цвета. Пластиковый и довольно старый, ножик выглядел совершенно непритягательно. Пластмассовая держалка давным-давно сломалась, и лезвие вываливалось из пластиковых ножен.
