Раньше Саша думала, что идеальная дружба – это когда вам всегда есть, о чем поговорить. Когда вы можете говорить, не затыкаясь, о музыке, об искусстве, о школе, да о чем угодно – и вам никогда не наскучит. С Владом было совсем по-другому. С ним было интересно беседовать, и не менее интересно молчать. Когда он молчал, с него слетала маска шута, и перед Сашей представал живой, настоящий и безмерно грустный человек, у которого в жизни произошло много чего плохого.
Когда Саша разговаривала с Аней – много лет та была единственным человеком, ураганом врывавшимся в ее одиночество – паузы в разговорах были почти невыносимы. В основном говорила Аня, и Саша слушала ее, изредка вставляя комментарии. А потом у Ани кончались темы для разговора, и в воздухе повисало ощутимое, неловкое молчание, настолько густое, что его можно было резать ножом. Саша всегда боялась этого самого молчания, потому что ей становилось так неловко, что можно было провалиться под землю. Она, как могла, разбавляла тишину, своими идиотскими шутками про все подряд, неинтересными историями, скучными планами на будущее, смешными и наивными зарисовками для своих будущих произведений, которые скорее всего так и осядут в ящике ее письменного стола – чтобы получить ответ, состоящий максимум из пары междометий. А потом молчание вновь повисало, и Саше становилось очень неловко.
С Владом все было иначе. Может быть, потому, что он умел слушать с искренней заинтересованностью, и в его глазах шутки казались не такими идиотскими, истории интересными, а произведения великолепными, а, может быть, потому, что Влад изначально был из ее мира, но, когда Влад молчал, Сашке было вовсе не неловко. Скорее спокойно.
Прошло уже, наверное, часов пять или шесть, и Сашу снова начало клонить в сон. Они забрались в такие дикие места, что радио больше не ловило. Влад поставил единственную и любимую кассету, но вскоре надоела и она. В полной тишине, слушая только шум мотора, они ехали по рассветной дороге, любуясь пейзажами. Иногда, раз часа в два-три, Владлен останавливал машину, чтобы у Саши не затекали ноги, и они гуляли по полю, собирая одуванчики. Она сплела Владлену огромный венок, который даже налез на его огромную взрослую голову, и этот венок, уже слегка жухлый, гордо покоился на заднем сиденье.
– Если устала и хочешь отдохнуть, ложись на заднее сиденье, там есть плед, – сказал Влад. – Полежи немного, поспи. Нам осталось ехать совсем чуть-чуть, но уже без остановок. Рассветный час – самый сложный. Обычно в такое время наиболее сильны темные твари.
– А почему мы поехали ночью?
– Потому что утром здесь – ну, не здесь, конечно, а на выезде из города – была бы толпа доппельгангеров, которые пытаются выехать на работу. Это летчикам хорошо – раз, спланировал в воздухе, и ты уже на месте. Пробки тут огромные, твари нервные, могут и сожрать под шумок. Ну так что, пойдешь спать?
Саша сонно покачала головой и вылила себе в чашку остатки кофе из термоса. Делать так, конечно, не очень хорошо, ведь если Влада потянет в сон, то они могут даже попасть в аварию, но он ничего не сказал по этому поводу, и девочка решила, что можно. Кофе на вкус был даже не горький – действительно, лучший кофе, который она пробовала в своей жизни. Он взбодрил Сашу, и она куда осмысленнее глядела в окно, думая о своей жизни и перебирая бесконечные варианты того, что могло бы сложиться иначе. Влад ей не мешал, неспешно давя на педаль газа и думая о своем.
В конце-концов пришла к выводу, что все, что ни делается, к лучшему, а Влад тем временем снизил скорость, и вскоре остановился. Отчего-то Шиншилла взбрыкнула и отказалась ехать. Влад долго ее уговаривал, поглаживая по приборной панели, умолял, но без толку. В какой-то момент он распсиховался и рявкнул, что сдаст эту чертову колымагу на металлолом но все без толку – мотор только сердито взревел, а потом заглох вовсе.
– Шиншилла считает, что дальше мы должны идти пешком. Говорит, что это будет честно. Пойдем? Только куртку надень. Холодно.
Действительно, собирался рассвет, и было зябко. Саша поежилась – несмотря на свитер и курту, ее пробирал озноб. Влад же размялся – и побежал.
– Давай за мной! Они сейчас приедут! – позвал он, но спустя несколько минут и сам начал задыхаться. – Видно было, что ему нечасто приходится бегать.
И тут Саша увидела остановку. Ту самую, что ей снилась. Без всякого указания маршрутов и расписаний, без крыши, так, железная коробка, она стояла буквально в ста метрах от них, продуваемая всеми ветрами. Владлен бежал изо всех сил, двигая локтями, и Саша помчалась за ним. Ее охватил дикий азарт – успеть, успеть, только бы успеть, а там будь что будет. Дать кондуктору билетик, который прихватил в спешке, отсыпать мелочь и усесться на мягкое, проваливающееся синее сиденье, на котором можно подпрыгивать на кочках. Смотреть на проезжающие мимо города с селами и гадать, куда тебя привезут.
Троллейбус показался из-за поворота, и Сашино сердце зашлось от предвкушенья. Именно этот троллейбус и снился ей все время. Всамделишный, с зелеными фарами, без номеров и без проводов. И он медленно подъезжал к остановке.
– Влад, давай же! – Саша, задыхаясь, ускорилась. Быстрее. Еще быстрее. Ей никак нельзя опоздать.
Сердце колотилось так, как будто сейчас выпрыгнет из груди, перед глазами замелькали красные круги, а в ушах зашумело. Несомненно, второе дыхание – выдумка. Конечно, Саша могла бы легко применить свои силы и полететь, но Шиншилла права. Так было бы нечестно.
Они уже почти подбежали к остановке, как вдруг Влад ойкнул и схватился за хрустнувшее колено. А потом со всего размаху упал на асфальт.
– Влад! Владик! – Саша бросилась к нему. Но Влад замахал руками.
– Им нужна ты. Ты, а не я. Беги. Ты успеешь.
Троллейбус был все ближе и ближе. Сейчас Саша добежит, войдет в салон, отдышится и будет смотреть в окно. А с Владом они поговорят… когда-нибудь завтра. Если Саша вообще сможет смотреть ему в глаза.
– Никуда я не побегу, – рявкнула Саша и бросилась его поднимать.
Влад охнул и кое-как поднялся. Колено его распухло, и сгибать ногу не получалось.
– Потянул связку, наверное, – выдохнул он, держась за несгибающуюся ногу. – У меня… в рюкзаке… мазь… иди, давай…
Саша покачала головой и подставила ему свое плечо. Влад оперся на нее – учитывая, что она даже не доставала ему до плеча, выглядело это очень смешно – и они очень медленно пошли к остановке. Словно в замедленной съемке, Саша видела, как открываются двери и выходит Вадим Абрамович. Он почесал пузо, под кондукторским жилетом, огляделся и тяжело вздохнул.
– Не время, Леопольд. Пока что не время. Приедем в другой раз.
И троллейбус уехал, мигая фарами. Ошарашенная, Саша уселась на скамейку под козырьком остановки и обреченно начала рыться в бездонном рюкзаке Влада, проверяя все бесконечные нашитые карманы, в поисках пресловутой мази.
– Все было зря, – бормотала она. – Все было зря. Я потеряла свой шанс. Смыла его в трубу.
