Может быть, все это время не она не могла вписаться в общество, потому что общество не подходило ей? Может быть, все это время ей просто надо было найти свое собственное место, где ее приняли бы, как свою?
Концерт, как и все хорошее, кончился. Все реже и реже вспыхивали стробоскопы, все чаще Саша слышала пьяные выкрики, а Ковлер уходил на передышку и просил воды. Под конец, на «Марте» он просто сел на сцену, свесив ноги, и достал акустическую гитару. Под рев толпы его совсем не было слышно, и Саша хотела было пробраться поближе, чтобы хотя бы увидеть его лицо – и была подхвачена за шкирку.
– Куда это ты? – Оля усмехнулась. – Не, на первых рядах сейчас будет столпотворение. Девчонок вроде нас просто-напросто задавят.
– И чего это ты ушла с первых рядов? – из-за рева толпы ничего не было слышно, и Саше приходилось орать. – Там же «Марта» твоя любимая.
– Много ты понимаешь, – крикнула Оля и схватила Сашу за руку. – Пошли скорее, потом объясню!
Оля тащила ее прочь из сбывшейся сказки, из обители связанных одной нитью людей, и Саша упиралась всеми конечностями и пыталась отбиться от подруги.
– Куда мы идем?
– Серый где? А, упился и дрыхнет у бара? Ну и плевать, нам больше достанется. Давай, давай, Мамонтова, шевели поршнями.
– Куда мы идем?!
– Все очень просто, – они перешли почти на бег, и Оля уже начала задыхаться: типичная проблема курильщиков. – «Марту» он играет всегда последней, я же смотрела его лайвы. А после того, как он отыграет последнюю песню, он пойдет… к выходу! К служебке! А там мы, и он подпишет мой плакат, и…
– Оль, – все-таки Серый был прав насчет ее фанатизма. – С чего ты взяла, что ты там будешь одна?
– Ну, конечно, я буду не одна, – Оля припустила еще быстрее. – Но одной из первых буду точно: все фанатки обычно остаются дослушать «Марту».
Оказавшись у служебного входа – он представлял собой неприметную дверь, соседствующую с щедро разрисованной граффити стеной – Оля осела на пол и тяжело задышала.
– Уф… ненавижу… физуху… Зато… мы первые, – она перевела дух, порылась в рюкзаке с торжествующей улыбкой и достала плакат.
Саша посмотрела на наручные часы на запястье подруги и ужаснулась: было без пяти одиннадцать.
– Мне надо будет скоро ехать домой.
– Да ладно тебе, давай останемся. Не убьет же тебя мать, если ты опоздаешь на полчасика? Или позвони ее и предупреди.
Не зная, что и делать, Саша вытащила телефон из кармана… и со вздохом сунула обратно. По закону подлости эта бандура, годная лишь на то, чтобы звонить и отправлять сообщения, но держащая зарядку месяцами, пикнула и выключилась.
– Ну, значит, сам рок-н-ролльный бог говорит тебе подождать Ковлера, – хохотнула Оля. – Да не парься ты, все будет окей. Я просто попрошу его подписать плакатик, и мы поедем домой. Может быть, даже с Серым – он обычно всегда шляется после концерта и клянчит деньги на догон.
Они стояли, наверное, минут десять, а, может, двадцать. Толпа девчонок все прибывала и прибывала, некоторые были даже с цветами и рисунками, и каждая желала лишь одного – чтобы Ковлер их заметил. Чтобы он расписался хоть где-нибудь.
Наконец, когда уже стемнело и Саша решила развернуться и пойти домой, дверь служебного входа под общий визг открылась. Музыкант вышел, окруженный толпой охранников, и неумолимо начал двигаться к выходу, не обращая внимание на ополоумевших фанаток. Вот он приготовился отпихнуть Олю, стоящую практически рядом… но тут глаза Ковлера и Сашины встретились, и Саша выдохнула от изумления.
– Саша? – Эрик пошатнулся и схватился за сердце. – Саша, я так рад тебя видеть!
Выкрикнув это на самом настоящем русском (правда, с чудовищным акцентом), Эрик Ковлер отпихнул охранников и, не обращая внимания на разочарованные возгласы толпы, опустился на одно колено и заключил в объятия одну маленькую, не понимающую, что происходит, рыжую девочку, которая застыла с открытым ртом.
Глава 28
Марта
– Эрик? – Саша не могла поверить своим глазам. – Это… правда ты?
Но Эрик был всамделишным. Он смотрел на нее, такой же дистрофично худой, и такой же патлатый как во сне. Щетина у него на щеках медленно начинала превращаться в самую настоящую бороду. Эрик махал ей рукой и пытался говорить на русском с невыносимо милым грассирующим акцентом.
Оля, открыв рот от удивления, смотрела то на абсолютно счастливого Эрика, заключающего Сашу объятия, то на Сашу, которая непривычно открыто улыбалась во весь рот.
– Вы знакомы?! Это же просто какой-то бред! Сон! – воскликнула она. И от того, что предположение было максимально близко к истине, Эрик и Саша расхохотались.
– Я никогда бы не подумала, что ты действительно решишь найти меня, – сказала Саша на английском: ей казалось, что после кучи дополнительных занятий с Татьяной Александровной она могла бы уже с чистой совестью переехать в какую-нибудь англоговорящую страну. – Зачем ты вообще поехал в Россию?
– Я… – Эрик осекся и с растерянным видом взял цветы у одной из фанаток.
Цветы остро пахли духами – что-то острое и пряное, от чего тут же засвербило в носу – и Эрик, не зная, что делать, сунул цветы своему менеджеру, толстому, облаченному в костюм мужчине делового вида который следовал за ним по пятам.
– Давай позже поговорим об этом, – сказал Эрик и смущенно потупился. – Сама понимаешь, мне просто необходимо порадовать всех этих девчонок. Подвезу тебя с твоей подругой до дома, хорошо?
– Ух, ладно, – пробормотала Саша и вышла с Олей на улицу.
Едва они оказались на свежем воздухе, Саша облегченно застонала и осела прямо на асфальт. Приятно пахло ночью, слышались пьяные вопли – и она обреченно подумала о том, что мама, кажется, теперь уж точно ее убьет. Ведь она никогда не приходила домой так поздно.
Надо было срочно что-то придумать. Какую-то отмазку, глупую, но правдоподобную, чтобы мать не рвала на себе волосы, и не подняла на нее руку – додумать она не успела – Оля с требовательным видом помахала рукой перед ее лицом.
– Что это, блин, за хрень?! – старшеклассница рвала и метала. – Почему вы с ним знакомы, и при этом ты даже не знала, что он музыкант? Так не бывает, это шиза какая-то! Самая настоящая шиза!
– Это действительно долго объяснять, – Саша вздохнула. – И, честно, ты мне вряд ли поверишь. Потому что я сама иногда до конца не верю всему тому, что со мной произошло.
– После того, как сам Эрик Ковлер бросился тебя обнимать, да еще и крича при этом по-русски, как он рад тебя видеть, я всему готова поверить. Ты, что, серийная убийца? Или твой отец – дипломат, но шифруется? Я уже ничего не понимаю.
– Тогда слушай.
Над ярко-черным небом светили прожекторы клуба, в котором выступал Эрик Ковлер. Рядом, на парковке, остановилась машина, старая Лада «девятка», и из нее грохотала странная, непохожая ни на что музыка, которую можно было описать лишь одним словом: басы. Загулявшиеся фанаты Ковлера братались с болельщиками, у которых тут же, на Лужниках, проходил матч любимой команды. От служебного входа расходились небольшие группы довольных девочек-фанаток, каждая из которых любовно прижимала к себе плакат с автографом. А прямо на асфальте, всматриваясь в черное-черное небо и вдыхая запах ночи, сидели Оля и Саша.
