– Наговорили мы друг другу чуши, да? – Лин коротко всхлипнула, утёрла выступившие слёзы.
– Да…
Альберт снова приблизился к ней, взял её лицо руки, поцеловал, уже нежнее, более тягуче, с наслаждением. Губы Лин, мягкие, с привкусом губной помады и ее собственным, ни с чем не сравнимым, самым лучшим запахом.
– Но ведь всё будет хорошо, даже если сейчас есть проблемы? – прошептала она между поцелуями. – Мы же постараемся?
– Да…
– И даже если всё меняется, даже если всё правда так, как ты говоришь, и правда есть эта беспомощность, всё же будет хорошо?
Альберт отстранился от жены. Поцеловал её мокрые от слёз глаза и пообещал.
– Да, – в этом обещании тоже чувствовалась ложь, но иного типа. – Всё будет хорошо, – сказал Альберт.
А подумал он тем временем: «Я во всём разберусь».
– Лучше тебе умыться», – сказал Альберт. – Накрывай на стол.
Лин скрылась в ванной комнате.
Альберт же, сняв верхнюю одежду, прошёл в кабинет, проверить кое-что.
Там, достав из рабочего стола испаритель и ампулы с фанейротимом, Альберт кинул беглый взгляд на экран монитора, и увидел уведомление: пришло письмо.
– Альберт, я накрыла! – донеслось из другой комнаты.
– Иду! – ответил он, быстро открывая электронную почту.
«Re: По поводу Адкинса», – тема сообщения. И приписка, – «Удалите после прочтения».
Ампул достаточно, испаритель исправно работал. Прикрыв их папкой с делом Адкинса, Альберт свернул вкладку электронной почты и вышел к жене.
11
Произошедшее вернуло Альберту аппетит, он, признаться, не понимал, в чем дело: таинственное письмо от Кенью, или же примирение с женой, что именно вернуло его к жизни? А может быть причина в том, что он не ел почти сутки?
– Так что же ты делала? – спросил Альберт у жены, отодвинув пустую тарелку и расправившись с чашкой кофе. – Когда ты ушла. Я уж подумал, что ты действительно пойдёшь к «Вавилонской башне» …
Лин поморщила нос:
– Идиотское название. Нет, мне просто нужно было проветрить голову. Сперва остыла на холодке, потом зашла посмотреть пару вещей в магазин… Ну, потом вызвала такси. Я думала, ты уже там.
– Я шёл пешком.
– Ну не идиот ли? – Лин всплеснула руками.
– Мне тоже нужно было проветриться. Я думал обо всём… Мне жаль, что мы друг друга не поняли.
– Извини, что я не могу понять тебя так, как ты этого хочешь, – сказала Лин. – Но я и правда не могу. Как и ты меня.
– Но-но… – улыбнулся Альберт. – Вроде бы это моя профессия.
– Эй!
Альберт кивнул:
– Да, конечно. Ты права. Просто это очень важно для меня. Я в самом деле хочу помочь Адкинсу.
– Альберт, – вкрадчиво ответила Лин, – дорогой, давай начистоту. В самом ли деле хочешь? Не торопись отвечать.
Она посмотрела твёрдо и прямо, но длилось это всего секунду – собрав грязные тарелки и чашки Лин ушла на кухню.
Альберт остался в комнате один, но все его мысли были о пришедшем письме, да о испарителе фанейротима. И о самом фанейротиме, конечно. Мысли о том, что он задумал сделать, будоражили, немного пугали.
– Альберт?
– Да… Да, извини, – он улыбнулся, подумав о том, что «залип», как тогда, на вечеринке, Лин уже вернулась с кухни, её руки были слегка красны от горячей воды. – Я хочу помочь ему. Точно так же, как я хочу помочь себе. Может быть потому, что я боюсь, что стану таким же, кто знает? – слабо улыбнувшись, Альберт подмигнул Лин. – Ведь я тоже вижу всё… так. Мир беспомощен. Я беспомощен.
Со вздохом Лин села назад за стол.
– Не надо пытаться спасать Адкинса. И мир не спасти, сколько не пытайся. Они этого не заслуживают.
Склонив голову набок, Альберт вопросительно поднял бровь вверх.
– Адкинс сумасшедший, его не надо спасать, с ним уже всё ясно. А мир просто такой, какой есть. Беспомощен или нет – разве он стал хуже?
– Вроде бы не стал… – медленно проговорил Альберт. – Кажется, я понимаю о чём ты.
– Может быть оно так и должно быть? – упорно продолжала Лин, нервно растирая покрасневшие пальцы. – Ни убийств. Преступность почти нулевая. Мы живём так хорошо, как вообще можно представить. И цена этого – то, что Адкинс и ты считаете беспомощностью. Беспомощность это? Хорошо, а я спрошу: может это беспомощность успеха?
– Если все нормальные, то никого и нет!
– Не думай об этом!
– Пожалуй… может мы и правда неплохо живём… К хорошему быстро привыкаешь…
Лин неопределённо качнула головой – ни да, ни нет:
– Или я просто не понимаю. Но если всё живут хорошо, то может понимать и не надо?
– Может и не надо. Может мы и правда что-то потеряли именно потому, что нам это уже не нужно. А может быть потеряли так давно, что уже поздно искать.
Альберт резко поднялся с места и подошёл к жене. Он накрыл её ладони своими, поднёс их к своим губам и поцеловал её изящные пальцы.
– Всё будет хорошо. Я разберусь. По крайней мере постараюсь.
– И вот об этом тоже… – быстрое движение руками и теперь уже Лин держала ладони Альберта в своих. – Не старайся наизнос. Никакого сеанса под фанейротимом. Я это со злости сказала.
– Я похож на сумасшедшего? – эта ложь далась Альберту легко, и он, краешком сознания, даже успел было подумать, что начал к такому привыкать. – Если эмпатология Адкинса и без фанейротима – дело тяжёлое, то с фанейротимом я… не знаю. Может с ума сойду.
– Альберт, это серьёзно, – Лин смотрела снизу-вверх, будто с молитвой на устах. – Не надо.
– Не буду, – соврал Альберт. – Мне нужно поработать. Отпустишь?
Лин разжала руки, обняла мужа, вжавшись лицом в его живот.
А потом Альберт ушёл в свой кабинет.
Первым делом он переложил испаритель и ампулу из-под папки. Он и сам ещё не решил, стоит ли ему идти на такое. Эмпатология под фанейротимом – то, от чего предостерегают с первых курсов обучения.
После взгляд Альберта упал на уведомление о пришедшем письме. Не без труда он откинул мысли о завтрашней эмпатологии и сел на место. Снова открыл вкладку с письмом.
«Re: по поводу Адкинса. Удалите после прочтения».
Что же там?
Е-майл незнакомый, но это Кенью. Эта таинственность – либо глупость, либо безумие. Либо что-то ещё? Альберт не знал.
Он открыл письмо.
«Здравствуйте. Извините за меры, которые я принял. Прежде всего повторюсь: удалите письмо после того, как прочтёте. Не пишите мне на этот емайл, он одноразовый. Не звоните, я буду всё отрицать. Не пишите на рабочий емайл, я вам не отвечу, если вы свяжетесь с моим начальством, я буду всё отрицать и утверждать, что это письмо вы написали себе сами».
