– Помогите!
Я щурюсь.
В свете фонаря появляется седобородый старик. На его глазу что-то похожее на черную повязку. Он выставляет руки перед собой, пятится назад и что-то тихо говорит второму человеку, который хрипит и приближается к нему. Медленно. По непонятной траектории.
Не я один сегодня напился. Местные алкаши.
Вопрос в глазницах.
– Да, может и не местные, – я пожимаю плечами и нащупываю лежащую рядом пачку сигарет. Подцепляю одну и щелкаю зажигалкой.
Упрек.
– Не смотри на меня так. Я же не каждый день…
Дым проходит через фильтр. Трахея, бронхи – залетает в легкие. Никотин попадает в альвеолы, всасывается в кровь и за считанные секунды добирается до мозга.
Тем временем «Сеня» с седобородым катаются по асфальту, но не дерутся. Ни намека на драку, что весьма странно для ночных алкашей.
Еще затяжка…
Никотин стимулирует выработку дофамина. Пропадает чувство тревоги, наступает общее расслабление.
– Какие-то они… – начинаю я, но меня прерывает душераздирающий вопль.
Отступает общее расслабление.
Я делаю несколько затяжек, тушу сигарету и всматриваюсь: держась за предплечье, седобородый падает на спину и второпях отползает в сторону, а «Сеня» стоит на четвереньках и чавкает. Наверное, чавкает.
Возвращается чувство тревоги.
Дикий.
Я проношусь мимо Вари и через кровать прямиком к шкафу. Внизу, между зимними кедами и сломанным роботом-пылесосом лежит аптечка.
Что взять? Все. Кидаю ее в рюкзак и на ходу забрасываю его на плечи, стараясь утихомирить вихрь мыслей в голове.
Спохватившись, ставлю Варю на место.
Удивление.
– Что? А если ранен? Скорая пока приедет, он кони двинет, – я отмахиваюсь от нее.
Кеды в прихожей – не могу с первого раза всунуться. Кое-как помогает ложка. Я вылетаю из квартиры.
На лифт времени нет. Приходится, перепрыгивая по две ступеньки, бежать по лестнице.
– Ничего не забыл?
– Отвали! – рыкнув на Голос и пытаясь вспомнить, что мог забыть, я уже несся мимо закрытой закусочной.
Ключ от домофона… Шанс того, что мне кто-нибудь откроет дверь в такое время, ничтожно мал.
– Дело твое… Откуда этот героизм?
Если б я знал… Внезапное желание помочь – тень старого Криса. Но почему именно сейчас?
– Алкаш спасает алкаша.
– Заткнись!
Он преувеличивает.
– Или ты не видишь проблему.
Игнорирую. И Голос, и проблему.
Я поворачиваю за угол и притормаживаю.
«Сеня» стоит посреди дороги с закинутой назад головой и хрипит. Руки со скрюченными пальцами хаотично дергаются, ноги трясутся. Он сгибается пополам и сквозь льющуюся изо рта рвоту начинает кричать…
Меня бросает в жар. Затем в холод.
Седобородый прижимается к фонарному столбу и что-то бормочет. Бубнит, повторяет, молчит. Бубнит, повторяет, молчит…
«Сеня» затих. Он замирает, с приглушенным стоном хватает ртом воздух и падает лицом на асфальт.
– Ты бы не помог.
Я подбегаю к нему.
– Ты не поможешь.
«Сеня» не шевелится. Сажусь на корточки – два пальца ему на шею. Пульса нет. Подношу ухо к его рту – дыхания нет. Как и здравого смысла. Он мог очнуться, загрызть, задушить… Убить меня.
– Мертв?
– Мертв…
Переворачиваю тело на спину. Его поза зафиксирована… Проверяю подвижность нижней челюсти и шеи. Пытаюсь согнуть руки в локтях и ноги в коленях.
Я увлечен. Я поглощен.
– Каталептическое окоченение?
Я молчу. Я думаю.
Все страньше и страньше.
Это явление настолько редкое, что судмедэксперт и не рассчитывает столкнуться с ним. За последние сто лет известны лишь несколько случаев, описанных в литературе… Считается, что оно может возникнуть при травматическом поражении ствола мозга и верхних отделов спинного мозга…
Обычное окоченение происходит постепенно, но при каталептическом фиксируется вся поза, в которой человек находился в момент остановки сердца.
Неужели это оно и есть… Маловероятно. Другого объяснения столь быстрого полного окоченения все равно нет.
Я вспоминаю.
– Знакомая морда.
Не морда, а то, как она видоизменилась.
Бледная, натянутая кожа, вены… Глаза навыкат. Зрачки сужены в едва видимые точки. Губы втянулись, обнажив зубы и десна. Черные полосы тянутся ото рта во все стороны…
Дикий.
Все то же самое.
Я смотрю на него, не моргая, и старюсь ухватиться хоть за одну мысль… Их так много, и они ускользают.
Еще раз проверяю пульс – ничего. Что-то меня настораживает… Я вновь дотрагиваюсь до кожи – холодная…
Это просто невозможно. До такого состояния он бы остыл только к завтраку, но прошло всего-то несколько минут. Три? Четыре?
Седобородый.
Я оглядываюсь на старика – стоит на месте и наблюдает. Кажется, что он спокоен.
– Вы в порядке? – говорю я, подойдя к нему поближе. – Ваша рука…
Но на руке нет ни ран, ни царапин. Абсолютно целые руки.
– Да… Да. Спасибо, – легкий кивок от него. – Жить буду.
Опять наваливается усталость, и пересыхает во рту.
– Святослав, – он протягивает мне руку.
– Крис, – я отвечаю на весьма крепкое рукопожатие.
Грубая, сильная ладонь.
На вид ему около шестидесяти, объемная седая борода, такие же седые растрепанные волосы, морщинисто лицо. Правый глаз затянут черной повязкой. Худощавое тело скрывают широкая бежевая футболка и ободранные над пятками серые штаны. Одежда не новая, не свежая. Запах соответствующий, но не сильный, видимо, периодически он где-то моется.
– Бездомный.
– Ваш друг? – спрашиваю я у Святослава.
– Так… Знакомый, – он отвечает задумчиво, проводит ладонью по бороде и садится на поребрик.
Я располагаюсь рядом. Мы молча разглядываем безжизненное тело «Сени». Изучаем.
Вызвать полицию – необходимость. Сидеть и не шевелиться – непреодолимое желание.
Поднявшийся ветер тревожит волосы мертвеца, задувает под серую футболку… Треплет край широкой штанины.
