Я делаю глоток чистого, не разбавленного колой рома.
– Конечно, сначала мне вроде и было интересно где-то… Какой пацан не хочет в бойцовский клуб или пострелять из настоящего оружия? Но, вскоре для меня это стало что-то вроде армии. Ты вынужден ходить туда, ходить сюда и делать то, что скажут. Энтузиазм утихает, интерес пропадает. Я просто ждал… Чего-то ждал. Наверное, своего взросления. Я становился старше, больше читал и задавался новыми и новыми вопросами. Мыслил гораздо шире, чем мать с отцом…
Святослав вздрагивает, его лицо расплывается, черты меняются… И я вижу отца. Вот он, сидит передо мной и бормочет что-то под нос. Приходится податься вперед, затаить дыхание и прислушаться.
– Кристофер… Это для твоего же блага… Будет проще поступить и учиться. Да пацаны бы все отдали, чтобы их так готовили. Тем более, за столько лет до академии. Знаешь, как повысят требования через пять лет? А я знаю. Я все знаю… Хочу лучшего для тебя, а ты…
Я пытаюсь ответить, сказать ему, что мечтаю научиться играть на гитаре и создать свою группу… Но не могу издать ни звука. Беспомощно открываю рот и…
– Кристофер! – отец бьет кулаком по столу и невидимая тарелка с ложкой подскакивают. – Не перечь отцу! Мне виднее!
– Крис? – Святослав принимает прежний облик и щелкает перед лицом пальцами. – Ты чего замолчал? Хоть моргни-то…
– А? Да… Прости… Надо выпить, – я наполняю наши стаканы и не думаю о том, что сейчас произошло.
Просто нужно напиться. Алкоголь вытеснит все дерьмо из моей головы.
Я делаю глоток чистого, не разбавленного колой рома.
– Мне было девять лет, когда родилась сестра. Варвара… Варя… Мое-то имя выбирал отец, хотел что-то интересное, необычное. Тем более, что его предки были шведами. Наши предки… А вот сестру назвала уже мать. В честь великомученицы Варвары Или… Эм… Или… Илиопольской. Точно. Считается, что она защитница от внезапной и насильственной смерти… Как же… Благодаря моей сестре, я увидел со стороны, что со мной делали родители. Потому что с ней они творили то же самое. Новый ребенок – старый подход. Только отец предпочел навязывать не военное дело, а юриспруденцию. Сам когда-то мечтал стать адвокатом, но… Не сложилось. Зато дочь-адвокат! Ух! Это бы заставило его гордиться ей.
Я делаю глоток чистого, не разбавленного колой рома.
– Варя забрала большую часть внимания на себя, и это помогло мне окончательно вырваться из лап «желающих мне только добра и лучшей жизни». К моим четырнадцати годам она была полностью окружена «заботой», а я же остался на втором плане. Знаешь, как неудавшийся проект. Мое мнение давно шло вразрез с родительским, а мои стремления и увлечения им не нравились. Меня тянуло в медицину… Я хотел стать первоклассным специалистом в выбранной области, но тогда еще не знал в какой именно. Поэтому читал и изучал буквально все. Ладно… Суть-то не в этом. Не помню, когда именно я решил не допустить промывания Вариных мозгов. Хотел, чтобы она сама решала, кем ей стать, чем заниматься, каких взглядов придерживаться… Ну, и начал проводить с ней столько времени, сколько мог. Рассказывал обо всем на свете, мы играли в самые разные игры, изучали загадки мира. Варя была любопытной и…
Святослав отдаляется… Словно кто-то утягивает его в коридор, тянет за невидимую веревку стул на колесиках вместе с седобородым… И дальше, дальше, дальше… Обои кухни с шелестом меняются со светло-зеленых на белые с разноцветными полосами. Такие были в родительской квартире.
Я моргаю: рядом со мной появляется деревянный стул с высокой спинкой.
Я моргаю: на стуле появляется маленькая Варя.
Не могу нащупать рукой стакан… Его нет, как и бутылки.
Я не моргаю – глаза слезятся. Чувствую, что подрагивают веки, желая сомкнуться…
– Не могу найти лемминга! Крис… Помоги! – Варя выпячивает нижнюю губу и двигает ко мне книгу.
«На поиски животных»: на весь разворот картинка с животными. В левом верхнем углу надпись «Арктика». Их много, и каждого из них определенное количество.
Задача ребенка: найти всех.
Варе восемь лет… Она потеряла одного лемминга среди полярных сов, песцов, овцебыков, северных оленей….
Я не моргаю.
– Я нашла почти всех! Смотри. Первый, второй, третий… – Варя считает маленьких грызунов. – Десятый! А одиннадцатого нет…
Я не моргаю. Глаза жжет.
Открываю рот, чтобы подсказать, где спрятался последний лемминг. И что я очень ее люблю… Что она не должна была ехать…
Я моргаю. Все возвращается: моя кухня, стакан, ром. Святослав.
– Крис! Да что ж ты… – он опять щелкает пальцами перед моим лицом.
– Просто… Задумался. Эм… На чем это… – нить повествования и вся суть рассказа от меня ускользают. Воспоминания топят меня, перед глазами всплывают картины прошлого. Я отгоняю лишнее… Опьянение мутит и без того неясные мысли. – Вот… Родители, конечно, замечали, что Варя растет, но не становится той, кем бы они хотели ее видеть. Мое влияние имело слишком большой вес… Хотя, она и не была на меня похожа. Она была лучше. И все равно одно общее у нас имелось – любовь к медицине. Варя решила идти по моим стопам и тоже стать судмедэкспертом… Можешь представить, как это взбесило родителей? Считали, что я украл их дочь. Испортил… Ага.
Я делаю три глотка чистого, не разбавленного колой рома.
– А пять лет назад Варя погибла. Разбилась на машине. Ей было всего девятнадцать… Какой-то конченый решил, что успеет проскочить на красный. И не успел. Варя умерла на месте, сразу. А он в «скорой» по дороге в больницу… – я замолкаю.
Стены как-то покосились вокруг… Стол будто кто-то шатает… И Святослав не сидит на месте – плавает на стуле влево и вправо…
Глаза печет, уголки губ робко дрожат, но я набираю в легкие побольше воздуха и на выдохе улыбаюсь. Ром смешивает эмоции, выдавая нечто невнятное…
– После ее смерти родители переехали в Стокгольм. Отца потянуло к истокам, наверное. Не знаю… У меня тогда девушка была – Рита. Любовь и все такое… Жили вместе, предложение собирался делать… Она всегда могла совладать с моим скверным характером, тоже любила Варю и поддерживала меня, но… Но я запил. Забухал так, как никогда раньше. Даже в студенчестве. Ушел в долгий и глубокий запой… Есес… Етестен… Евестенно… Эм… Короче, мы с Ритой начали часто ругаться, я перестал ходить на работу, отгородился от всего мира. Боль, которая и через пять лет дает о себе знать, тогда меня совсем убивала… В итоге, Рита не выдержала и ушла. Я ее не виню… Можно понять. Видимо, это и стало последней каплей… Для моего… моей…Эм… Короче, что-то в голове изменилось, перевернулось, щелкнуло… Не знаю, как объяснить… Мерещиться мне стал какой-то голос: по одному слову, не всегда разборчиво и всегда вне квартиры. Стоишь в очереди в магазине, и вдруг шепот чей-то. Я оглядывался, думал, что какой-то ненормальный подкрался… Но люди вокруг лишь с недоумением смотрели, как я нервно осматриваюсь… Считали меня ненормальным. Потом были фразы, а через пару месяцев целые предложения: комментарии, озвучивание мыслей, попытки завести диалог. Диалог… Вот так и появился Голос. Первый диалог завязался у нас, когда я ночью пьяный вышел в магазин за пельменями. Ага… Сейчас кажется, что эта херня со мной всю жизнь…
