Сцена I
Большая палата в покоях королевы, во дворце Смарагада. Сомелис восседает на высоком, подобном трону, стуле. Галеор с лютней в руках стоит перед ней. Бэлти и несколько женщин сидят на диванах неподалеку. Два черных гофмейстера стоят в ожидании у открытой двери.
Галеор(играя на лютне, напевает):
Поторопись, не стой столбом,
о, юноша горячий,
ведь ночь пришла, сгустилась тьма
и в треске пламени звеня
слышны шаги богини Илилоты.
Ее уста, ее глаза…
Поток уносит вас в мир сна.
Во лбу ее луна горит,
и лютня волшебством звучит,
вам предсказав явленье Илилоты.
Богини плоть как кость бела.
Ее объятья, как врата,
Ввас унесут в ее края
где льются реки колдовства
за алой звездочкой – жилищем Илилоты.
Сомелис:
Люблю я песни. Но скажите:
откуда столько вирш об Илилоте?
Галеор:
Она – богиня пред которой
склоняются все люди на земле,
где я рожден. Но разве в Юоросе
ее не обожают столь же сильно?
Она ж мягка, добра, в дарах обильна,
благоволит к влюбленным…
Сомелис:
…Ну уж нет.
…У нас она темна, и часто кровь
смешавшись с теплой пеной восхищенья…
А, впрочем, вы мне лучше расскажите
о дальних странах…
Галеор:
…что морями перемен
от нас отделены. Там кедры,
как беседки для любви, обвитые лозой
с цветами ярко-красными, как кровь…
По тропам, где лишь мох растет,
гуляют агнцы, чей мех – руно,
белее горных льдов.
А берега ручьев из сердолика
ведут к пещерам, где,
чуть приоткрывшись, лежат ракушки,
как уста красавиц. И ястребы морские -
рыбаки, раскинув крылья, словно бурый парус,
спешат из гнезд, чтобы вернуться к ночи,
когда огни заката разгорятся и засверкают
на судов обломках,
торчащих из прибрежного песка,
вокруг которых перламутр сверкает, как в
маскараде, древнем словно мир.
Сомелис:
Хотелось бы родиться в той земле,
а не на Юоросе.
Галеор:
Я хотел бы
гулять лишь с Вами ночью
вдоль пруда с узором вялой пены.
И наблюдать Канопуса сиянье
над кронами могучих кипарисов,
горящего как древности маяк.
Сомелис:
Уж лучше помолчите. Тут есть уши
что слышат лишнее, и рты что шепчут.
А муж – ревнивец…
( Она прерывается
В этот момент король Смарагад входит в комнату).
Смарагад:
… Сцена, просто прелесть.
Ты, Галеор, мне кажется, как дома
в палатах королевы. Говорят,
ты развлекаешь даму лучше,
чем грустный и унылый сюзерен.
Галеор:
Готов я скромно петь,
терзать с печалью лютню
как ради короля, так и его супруги.
Смарагад:
Действительно, поешь ты сладко.
Как птица симорг, ищущая пару.
А голос твой заставит трепетать любую женщину.
Он увлечет ее в водоворот безумной страсти…
И как давно ты здесь?
Галеор:
Я?.. С месяц.
Смарагад:
Да с летнего солнцестоянья.
И скольких из моих придворных дам
ты затащил в постель?
Иль должен я спросить,
кто возжелал тебя?
Галеор:
Нет никого, клянусь серпом луны…
В свидетели я Илилот возьму, ту что
влюбленным всем, как мать родная.
Смарагад:
Я понимаю. Рад бы был тому,
чтоб кто-то подтвердил твои слова,
но скромность нравов чудо в Юоросе.
Тут шлюх хоть пруд пруди.
(Поворачивается к королеве.)
Сомелис, не нальешь вина? Хочу я выпить
за целомудрие – дар редкий, дорогой.
Ведь за потерю могут покарать.
(Королева указывает на серебряный кувшин, стоящий на низком столике вместе с кубками из того же самого металла. Самаргад поворачивается спиной к остальным и наливает вино в три кубка, и словно случайно проводит ладонью над одним из кубков. Его он вручает Галеору. Другой дает королеве, а третий подносит к своим губам.)
Пусть каждый помнит свою роль,
вино вам разливал король.
Сие есть честь.
Мы пьем до дна
за королеву, короля,
и за тебя пьем, Галеор,
за песни бардов и наш спор.
(Король залпом выпивает кубок. Королева подносит свой кубок к губам и делает маленький глоток. Галеор поднимает кубок и смотрит в него.)
Галеор:
Смотрите, пена…
Смарагад:
…Пузыри…
мне даже кажется, они
сорвались с губ того, кто мертв,
кто тонет в бездне темных волн.
Сомелис:
Ваш юмор странен, господин.
Нет ни пузырика в вине.
Смарагад:
Тебе помедленней я лил.
(Галеору):
Ты не задумываясь пей.
Вино старинное вкусно,
а виноделы все мертвы…
(Поэт все еще колеблется, затем выпивает кубок залпом.)
