От этих сладких грёз в теле будто натянулась струна, которую мне непреодолимо хотелось расслабить.
Я откинулась обратно на подушки и, не отдавая себе отчета, заскользила ладонями по обнаженной коже, вспоминая, как это делал хозяин в моих снах. Пальцы уже протиснулись между бёдер, и...
В дверь постучали, прерывая мои бесстыдные действия. Почувствовав, как краска стыда обожгла лицо, я поторопилась напялить майку с шортами.
На пороге с подносом в руках стоял хозяин. Смерив меня пристальным взглядом, он вдруг просиял лучезарной улыбкой:
— Доброе утро. Как твоё самочувствие?
— Эээ, — сказать, что меня привело в полнейшую растерянность подобное пробуждение — ни сказать ничего: я открыла рот в изумлении и только то и могла, что мямлить какие-то невнятные междометия, пока сознание отчаянно отказывалось включаться в диалог. — Это... как бы... нормально.
— Я не специалист в человечьей еде, так что, — мужчина неуверенно почесал затылок, — даже не знаю, что из этого вышло... Впустишь? — спросил вдруг он.
— А вы собираетесь войти?
— Если позволишь.
Я отступила от двери, впуская хозяина в свою комнату и сразу пожалела, что поленилась потратить время на то, чтобы замотать грудь эластичным бинтом. При виде широкой спины мистера, на фоне моего «убежища», в голове сразу всплыли обрывки сна, и соски тут же затвердели. Грудь заныла, словно в предвкушении чего-то запретного. Я нервно обняла себя за плечи и неловко замялась, чувствуя, как между ног стало теплее.
Ну хоть трусы-то можно было одеть?! Вот же дуреха!
— Чего стоишь? Усаживайся, — велел хозяин, и я поспешила исполнить его волю.
— Хотите, ч-чтобы я вас п-покормил-ла, — ой, снова ляпнула лишнего, надеюсь, не заметил.
Мужчина как-то хитро ухмыльнулся, задержав своё внимание на моих руках, что до боли сжимали плечи:
— Холодно? — спросил он, вскинув бровь, и подошёл ближе, опуская на маленький столик поднос. — Заикаешься, дрожишь, — он присел передо мной на корточки, и неторопливо протянул ко мне руку, будто спрашивая, может ли он ко мне прикоснуться.
Я неуверенно кивнула, и только тогда его ладонь осторожно прильнула к моей щеке.
— Хм, непонятно, — задумчиво пробормотал он.
Я не могла не заметить, что большой палец принялся едва заметно поглаживать мою кожу, тогда как чёрные глаза, так пристально глядели на меня, что мне показалось, будто я не белье забыла одеть, а вовсе сижу перед ним голая, вплоть до самой души. Я обомлела ещё больше, когда свободная рука мистера вдруг легла на плетёное кресло прямо между моих ног, а сам хозяин, потянувшись, коснулся губами моего лба, и прерывисто выдохнула, когда его запястье уперлось в мою промежность.
Ой, божечки! Да что же происходит?
Может ему снова плохо?
Я стыдливо съёжилась, когда почувствовала, как горячая влага начинает пропитывать шорты, и заерзала на кресле, стараясь отползти от руки мужчины, чтобы он ничего не почувствовал:
— Х-хозя...
— Температуры вроде нет, — перебил меня мистер, наконец, отстраняясь.
Соски предательски упирались в руки, и я поморщилась, хаотично соображая какой бы придумать повод, чтобы спрятаться в ванной и одеться.
— Должно быть я слишком рано? Ты наверно ещё и душ не успел принять? — будто читая мои мысли, произнёс он спасительную фразу и я неистово закивала. — Ну ничего, сходишь, как поешь, а то все остынет, — он лукаво усмехнулся, и обернулся в поисках чего-то.
Вот же черт!
— Так... это мне? — я нерешительно указала на тарелку.
— Доктор велел покормить тебя кашей, — кивая, отозвался он.
И как мне есть, если я руки развести не могу?!
Мужчина вдруг поднялся. Подхватив что-то с пола, сорвал с кровати плед, и накрыл меня им.
Я облегченно выдохнула. Половина проблемы решена, вот бы хозяин ещё сел подальше, или отвернулся куда-нибудь. Однако он очевидно никуда не собирался.
Когда я уже взяла со столика тарелку с кашей, мужчина опустился на мягкий ковёр у моих ног, и, поймав мою щиколотку, поставил на своё бедро.
— Что вы... — я неловко дернулась, едва не перевернув бесценный завтрак, заботливо приготовленный для меня хозяином, но все же успела поймать тарелку, и попыталась отползти от хозяина, но он стиснул мою ступню в своей горячей руке. — Н-не нужно... я самостоятельно могу... — мямлила я, заметив в его руках свои носки.
— Помнится, кто-то назвался моей собственностью? — он поднял на меня вопросительный взгляд.
— Я? — похоже, мозг-таки не намерен сегодня порадовать меня своим присутствием. — А, ну да...
— Значит, отныне я буду делать с тобой все, что пожелаю, а ты не станешь противиться. Ты — моя кукла, — уголки строгих губ дернулись вверх. — Или не хочешь?
В глазах мистера я вдруг заметила что-то доброе, нечто смахивающее на… заботу?
— Хочу! То есть... — я осеклась, тогда как хозяин с невозмутимым видом принялся натягивать на мои замёрзшие ноги шерстяные носочки.
Эйден как одержимый наблюдал за каждым движением девушки, пока она поглощала свой завтрак. Теперь-то от его цепкого взгляда не утаилась ни единая мелочь. Как дрожат ее ресницы, когда ее смущенный взгляд встречается с его пристальным. Как она лизнула уголок губ, закончив есть кашу. Как соскользнул с плеча плед, когда она потянулась к столику за стаканом с водой. И, как призывно качнулась под футболкой налитая грудь, когда девушка снова откинулась в кресле.
«Как тут можно устоять, когда в одной из спален моего холостяцкого жилища притаилась такая прелесть», — неудовлетворённое желание стало постоянным спутником Эйдена ещё до того, как он понял, что его Луч — девушка, однако теперь, когда, казалось бы, не осталось преград — ощущалось куда острее.
Его пальцы сомкнулись на тонкой щиколотке, и девушка, как обычно обдала Архонта своими восхитительными эмоциями: забота, беспокойство и... желание.
— Луч... — в голосе Высшего послышались хриплые нотки, — ты... хочешь меня?
Если бы Эйден сейчас стоял, то предпочёл бы присесть, так как лавина бурных эмоций девушки, точно сбила бы его с ног. Не нужно быть Архонтом, чтобы догадаться какая из них преобладала над остальными.
Страх.
— Прости-прости, — он подался вперёд и взял в ладони ошарашенное лицо. — Я не хотел тебя напугать.
— Я... хочу того же, чего желает мой хозяин, — смиренно ответила девушка. — Но... вас ведь расстроило когда я... — она потупила взгляд, а щеки залило нежным румянцем. — Не хочу вас огорчать.
— Ты — не робот, — сказал мужчина, поглаживая раскрасневшуюся кожу, будто желая разогнать вызванное им смущение, — ты — кукла, помнишь? Так что тебе не нужно быть исполнительной машиной, созданной для удовлетворения моих желаний, ты можешь быть своевольной куклой, которая в первую очередь думает о своих прихотях.
