– Он не лгал… – тихо произнес Виллор. – Язва не лгал.
И всё же… И всё же у лже-нищего было немало талантов, и актерский в наличие имелся. Но не Язва занял первое место в списке подозреваемых. Виллор на первую позицию поставил нынешнего владельца чаши, затем троицу из трактира, после Язву и под конец – Никса. Это были версии, с которыми уже можно было работать. Однако исключать и неизвестный фактор шейд не стал.
– Всё по порядку, – сказал сам себе Виллор и остановил коня.
Он уже выехал за переделы города, и теперь оставалось дождаться новоявленного слугу, чтобы отправиться в Ансон. Провести расследование, выяснить истину и можно будет отправляться в Рич.
– Проклятье, – усмехнулся шейд. – За каким бесом мне понадобился этот городишка?
Ответ он знал, что за бес тянет его туда. Виллор прикрыл глаза и устало вздохнул. Поганая ведьма и эта ее покровительница…
– Стоп! – рявкнул старший инквизитор, и конь испуганно дернулся. Мужчина, машинально погладив его по шее, уставился перед собой невидящим взглядом. Как она там кричала? Покровительница Нерата? Да, именно так. Шейд мучительно поморщился, вспоминая всё, что знал о духах и прочей нечисти, которой поклонялись ведьмы. Нераты среди них не было. Виллор протяжно вздохнул: – Этого еще не хватало. Опять загадка.
Впрочем, эта загадка вполне могла подождать своей очереди. Нужно было просто порыться в архивах, или тряхнуть какую-нибудь ведьму. Хотя… Инквизитор поджал губы, если все-таки проклятье сумело пробить защиту и продолжает набирать силу, то как раз эта Нерата и ее культ могут представлять интерес, как для самого шейда, так и для всего Ордена. Возможно, если узнать больше о покровительнице Мирис, появится способ снять наваждение, и тогда жизнь вернется в прежнее русло. Исчезнет изматывающая тоска, и страсть, терзавшая во сне и наяву, исчезнет, и можно будет вздохнуть полной грудью.
– Хозяин.
Виллор порывисто обернулся, за его спиной остановился Язва и с почтением склонил голову.
– Фрай, – шейд кивнул ему, сразу меняя прозвище на имя шпиона.
– Я тут вот о чем подумал, – заговорил Язва, как только они тронулись с места. – Вы – хозяин, я – слуга, это всё понятно. Что путешествуем верхом, а не в карете, тоже. Но ваш гардероб… И каким мне быть? Суровый, немногословный, или простак?
– Суровый простак, – усмехнулся шейд. – Мы еще обговорим нашу легенду.
– Как скажете, хозяин, – пожал плечами Фрай.
Виллор отъехал вперед, но вдруг обернулся и взглянул на своего шпиона.
– Фрай, – он поманил к себе Язву, и тот, поравнявшись, внимательно поглядел на инквизитора. – Ты что-нибудь знаешь о покровителях, которых выбирают себе ведьмы?
Тот удивленно приподнял брови. Вопрос действительно был странным. Ни для кого не было секретом, что ведьмы, когда просыпается их дар, выбирают себе покровителей из числа духов. Иногда это мелкие древние божества, которым их прислужницы приносили жертвы, и не всегда эти жертвы были безобидны. Всё зависело от сущности покровителя. Считалось, что покровитель усиливает дар, помогает и оберегает. Подобное было принято только среди ведьм, маги подобной чушью не занимались. Впрочем, и дар их был не одного рода.
Порой ведьмы собирались в ковены, которые поклонялись определенному духу или божеству. Тогда образовывалось Кольцо Силы. С одной стороны те, кто состоял в ковене, получал поддержку Кольца Силы, с другой – более слабые служили лишь подпиткой, их сила утекала к более могущественным, к верхушке ковена. Поэтому ведьмы чаще предпочитали оставаться одиночками. И инквизитор всё это знал не хуже своего осведомителя.
– Что именно вы хотите спросить? – осторожно поинтересовался Язва.
– Что ты знаешь о Нерате?
– Она дух или из Древних?
– Не знаешь, – понял шейд, и Фрай, еще чуть подумав, кивнул. Но Виллор уже не смотрел на него. – Похоже, все-таки из Древних. Если судить по имени.
– Не обязательно, – возразил шпион. – У духов тоже есть имена. Иногда ведьмы просят покровительства у духа некогда сильной ведьмы, чаще она из их рода. Нератой могли звать какую-нибудь прабабку.
– Нет, – мотнул головой Виллор. – Сильное покровительство. Такое духи не дадут. Скорей всего, это кто-то из Древних. Только вот… Я ни разу не слышал о такой покровительнице.
Язва устремил взгляд вперед. Он нахмурился, раздумывая над словами инквизитора.
– Вам, конечно, видней, шейд Виллор, – наконец произнес шпион, – но случается, что ведьмы делают призыв, если слабы, или не могут определиться со своим даром, и покровитель сам к ним приходит и называет свое имя, чтобы ведьма могла установить связку.
– Так приходят Древние, а это подтверждает мою догадку. Только среди старых божков не было Нераты.
– В наших краях может быть, а вот за Тирой поклонялись другим богам. Мне мой покойный дядька рассказывал, что в низовьях Тиры иная вера была в древности.
– То есть пришлая ведьма? – Виллор посмотрел на Язву и поджал губы. – Возможно, ты прав, Фрай. Возможно…
Почему бы и нет? Считалось, что Древние оказывают покровительство лишь уроженцам той местности, где им поклонялись когда-то. И тогда Мирис действительно может оказаться пришлой. Все-таки надо будет залезть в библиотеку и посмотреть перечень богов древности и не только в родном королевстве. Новый приступ раздражения заставил стиснуть зубы. Язва, заметив ожесточенный взгляд шейда, с расспросами лезть не стал. Если инквизитор посчитает нужным, он скажет, к чему был этот разговор.
Но Виллор прерванной беседы больше не возобновлял. Шпиона не касалось, что происходит с его хозяином. Эйдан вообще редко делился с кем-то своими переживаниями и проблемами. Да и не было у него раньше особо переживаний и проблем. Откуда им взяться у одинокого айсберга? Сильных чувств у привязанностей у Виллора не имелось. Пожалуй, Горт был единственным, кого старший инквизитор воспринимал родным существом. Магическое создание заменило шейду семью. Он всегда был рядом, был предан хозяину, и Эйдан чувствовал ответную симпатию зверя, если это можно было так назвать. Впрочем, близки ему были и Никс с Тимасом. Им старший инквизитор доверял.
Нет, Виллор не рвал связей со своим родом, и порой наведывался домой, но с семьей времени проводил мало. Причиной тому было напряжение, витавшее в воздухе. Родители и братья вроде бы и встречали приветливо, однако… Да, они тяготились присутствием Эйдана. Его сильная натура, холодность, почти не покидавшая мужчину, насмешка, мелькавшая в глазах, когда разговор заходил о каких-то житейских мелочах – всё это будто удерживало родню на расстоянии, не позволяя сблизиться с сыном и братом, покинувшим родовое гнездо еще в юном возрасте.
Впрочем, так было и раньше. Отец был занят старшим братом – наследником рода, матушка души не чаяла в младшем, а Эйдан оставался сам по себе. Нет, он не был брошен родителями и получал свою долю мужского внимания и женской ласки, и все-таки внимание родителей больше расходилось между двумя другими сыновьями. Средний сын смотрел, как отец уезжает со старшим братом, шел к матери и становился свидетелем ее воркования над колыбелью младшего. Матушка одаривала Эйдана поцелуем в лоб и снова щебетала над младенцем, умиляясь всему, что он делал. На обедах и ужинах будущий инквизитор слушал об успехах старшего и о прелести младшего братьев, сам оставаясь где-то за чертой родительского внимания. И мальчик научился развлекать себя сам. Ему не мешали проводить время так, как хотелось маленькому шейду, будь то псарня, конюшня, или ватага дворовых мальчишек, где Эйдан чувствовал себя вполне уютно. Он всегда был сам по себе, всегда самостоятельно выбирал, чем хочет заниматься. Поэтому, когда Эйдан решил отправиться в Орден, уговоры родителей и отцовский приказ выкинуть дурь из головы уже не могли повлиять на юношу. А когда он впервые вернулся под отчий кров, на пальце парня уже красовался перстень принадлежности и защиты.
