– Мастер Шорт, моя печать может влиять на другого человека, с которым я теперь связан, благодаря этой твари? Может вызывать неприязнь, холодность, отторжение?
– Любая печать имеет направленное действие. Чтобы другой человек оказался во власти заклинания, оно должно быть направлено именно на него. Нет, сомневаюсь, шейд Виллор, – ответил целитель. – Впрочем, и о таких печатях я никогда не слышал… Так что, – он развел руками, – не могу ничего сказать точно. Но мой ответ, скорей, нет, чем – да.
Инквизитор кивнул, принимая слава мага.
– Благодарю вас, мастер Шорт. Вы мне очень помогли.
– Всего хорошего, шейд Виллор.
– Прощайте.
Инквизитор вышел, а целитель прошептал, глядя на закрывшуюся дверь:
– Очень на это надеюсь.
Надежды мастера Шорта мало интересовали старшего инквизитора. Он шел по улицам Ансона, не обращая внимания на встречных прохожих. Осознание, что выхода нет, выбило почву из-под ног. Эйдан даже не мог вспомнить, когда он чувствовал такую беспомощность. Это бесило, разжигало не просто раздражение, лютая злоба полыхала в крови вечно сдержанного шейда. Его ледяной панцирь отчаянно трещал, грозя вот-вот осыпаться осколками, изранив душу хозяина.
Ненависть, незнакомая, сумасшедшая, полная яда отчаяния, всколыхнулась в шейде, пробуждая зверя, дремавшего глубоко внутри. Тварь! Виллор ожесточенно мотнул головой. Какая же подлая тварь! Мирис обрекла инквизитора не просто на страдания, она ударила по тому месту, которое, казалось, невозможно достать – в самое сердце! Он не позволял себе иметь слабости, не заводил долгих знакомств, безжалостно давил в себе сочувствие, потому что все это делало уязвимым и мешало на выбранном пути. Даже женщины, с которыми встречался Эйдан, были «безопасными». Замужние шейды, простолюдинки, те же шлюхи, когда нужно было избавиться от естественных потребностей без долгих расшаркиваний и соблазнений. Он не связывался с теми, кто был свободен, а значит, мог иметь виды на дальнейшее будущее. Уходил, едва понимал, что в душе зажигается искра влечения. И вот весь этот хорошо отлаженный механизм по имени Эйдан Виллор оказался на грани краха по прихоти пришлой магички.
Да к бесам! Ливиана Ассель, не сделавшая Мирис ничего дурного, оказалась втянута в эту мерзкую историю, даже не подозревая о том, что стала частью проклятия. И самое поганое, что шейд не сможет вечно избегать встречи с вдовой. Он это прекрасно понимал, потому что потребность именно в этой женщине росла с каждым днем. Как бы ни загружал себя инквизитор, какими бы размышлениями не наполнял голову, образ маленькой вдовы всегда был рядом.
Стоило лишь расслабиться, и он видел Ливию Ассель, вспоминал сны и мечтал, чтобы они стали реальностью. Сколько бы ни внушал себе, что это всё иллюзия, очерствевшая одинокая душа тянулась к недоступному теплу, которое Эйдан ощущал в своих грезах. «Она останется холодна»… И это пугало, потому что, даже зная это предупреждение, хотелось заставить ледышку оттаять и разделить огонь, уже горевший в груди инквизитора.
Виллор знал о себе достаточно, чтобы понять – не отступится, пойдет до конца. Он был охотником, и какими бы ни были условия охоты, от своей добычи не отступится. И что ему оставалось делать сейчас, когда он знал намного больше, и понимал, что магия Мирис набирает силу? Как оградить от себя беззащитную женщину? Пустить себе пулю в лоб?
Шейд усмехнулся. Самоубийство – путь слабого. Он же слабым не был. Борец, упрямец, непрошибаемый камень, кто угодно, только не слабак. И значит, нужно искать путь к решению этой задачи, пока заклятие не набрало полную силу, печать не замкнулась, и он еще может сопротивляться. Аналитический разум усиленно работал, отыскивая лазейки и бреши в условиях, выставленных Мирис. Если бегать долго не получится, значит, нужно решить проблему поскорей. Это не только защитит госпожу Ассель, но и освободит самого инквизитора.
«Если она сможет хотя бы пожалеть тебя»… На губах Виллора появилась кривая ухмылка. Вот уж чего ему не нужно, так это жалости. Да и как ее вызвать? На коленях ползать, лить слезы в ее подол? Шейд брезгливо передернул плечами. Отвратительная картина. Нет, жалости он не хотел даже ради избавления от печати. Добиваться расположения Ливианы, только усугублять положение, а вот подружиться… Если она сможет проникнуться дружеским расположением к нему, возможно, это разрушит чары Мирис, и оба заключенных получат свободу.
– Да, это выход, – кивнул сам себе Эйдан. – Дружба.
– Что ты там бормочешь, шейд?
Эйдан резко остановился и огляделся. Благоустроенные кварталы Ансона давно остались за спиной, он стоял на окраине города, и, похоже, не в самой ее благополучной части. Громила, прервавший размышления инквизитора, обошел его и заступил дорогу. Виллор вгляделся в лицо незнакомца, отметил синяк на скуле и ссадины, и приподнял брови, узнав своего противника в недавней драке.
– Это хорошо, что ты пришел, а то мне не терпится поквитаться, – теперь шейд узнал и голос.
Эйдан сузил глаза, рассматривая громилу при дневном свете. Тот скрестил на груди здоровенные ручищи и с насмешливым превосходством посматривал на более поджарого противника. Мужик не видел опасности в инквизиторе, инквизитор обдумывал неожиданно пришедшую в голову мысль. Появление вчерашнего задиры оказалось кстати и заставило Виллора встряхнуться и вернуться на землю. Пара минут, и он уже вновь собран. Эйдан оглянулся назад, но своего «хвоста» не заметил. Или тайная служба потеряла его, пока шейд мчался по улицам города, или же шпионы притаились и ждали развития событий, не спеша вмешаться и обнаружить себя. В любом случае стражи были лишними зрителями, и Виллор, заметив ближайший проход между домами, быстро направился к нему, так и не ответив задире.
– Эй, шейд! – возмутился здоровяк, но инквизитор уже почти скрылся за углом.
Оскорбленный таким невниманием к своей персоне, мужик бросился следом и, едва добравшись до дальнего угла, полетел лицом на землю. Эйдан заломил задире руки и устроился сверху, прижав их к могучему телу. Затем схватил за волосы, оттянул назад голову и приставил к горлу нож, выскочивший из рукава прямо в ладонь. Громила притих.
– Умный мальчик, – усмехнулся инквизитор. – А теперь слушай и запоминай. На меня и моего слугу напали, избили, ограбили…
– Мы ничего… – возмутился здоровяк.
Нож плотней прижался к коже, и по шее потекла горячая струйка крови.
– Тс-с, – велел Виллор. – Итак, избили и ограбили. Если я укажу, кто это сделал, Тиллер с тебя с живого спустит шкуру, желая передо мной выслужиться. А если я вдруг вспомню о важных государственных бумагах, которые лежали в украденном саквояже, ты станешь еще и государственным преступником. Ты всё еще хочешь поквитаться?
– Я тебя размажу, – просипел громила.
– Не размажешь, дружок. Если ты еще не понял, я тебе не по зубам. И то, что ночью вы меня немного попинали, было лишь с моего молчаливого согласия.
– Да кто ты…
