Это, конечно, прекрасные человеческие качества. Только мне порой кажется, будто из-за этой отзывчивости у нее не остается времени на собственную жизнь. К примеру, очевидно, что ей очень симпатичен доктор Мартин. Но Трини даже не пытается предпринять каких-то действий, чтобы устроить свою личную жизнь. Да и в его присутствии чаще теряется и ведет себя нелепо. Прямо как я. Только я постоянно, а у нее есть катализатор для неуклюжести.
Вот и сейчас... Стоило этому джентльмену появиться на горизонте, как, желая пригласить гостей за стол, Трини неловко махнула рукой и сбила пару бокалов. Мило попунцовела от смущения и сбежала в свою комнату под предлогом поиска новых бокалов. Коих, к слову говоря, было с лихвой и в столовой.
Не раздумывая, я отправилась за ней. Ведь неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы справиться с собой. Так и гости могут разойтись. А Трини давно необходимо взяться за дело. Рождество — та самая пора, когда нужно подарить ей волшебный пинок.
Надеюсь, она не против моего вмешательства. Потому как очень хочется отплатить ей за ту поддержку, которую я чувствую даже на расстоянии. Как бы я ни противилась ее проповедям по поводу моего здоровья, в глубине души я осознаю, что эта женщина — едва ли не единственный человек, искренне переживающий за мою судьбу.
Я оказалась в «обороте доброты» Трини, когда несколько лет назад Стен притащил меня с вывихнутой лодыжкой после неудачного занятия физкультурой. Учитывая очевидный диагноз патологической неудачницы, я быстро стала любимой пациенткой местной амбулатории. А Стефана полюбили за компанию. Ведь ему не раз приходилось сопровождать меня в медпункт.
— Вы в порядке? — тихо спросила я, входя в комнату.
Медсестра принялась с заинтересованным видом разглядывать сервант, видимо, изображая поиск бокалов.
— Позвольте высказать свое мнение? — начала я. — Думаю, вам стоит открыться доктору Мартину.
Лицо медсестры стало медленно бледнеть.
— Эт-то так... заметно?
Кажется, она в шоке.
Именно этого я боялась, поэтому сдерживалась, чтобы не лезть не в свое дело. Сейчас уже и засомневалась в правильности решения.
Нет уж. Сегодня ведь Рождество. Я могу, по меньшей мере, подарить друзьям немного искренности.
— Я давно поняла. Но не волнуйтесь. Не думаю, что кто-то еще догадался, — поспешила я заверить Трини.
— Прости, куколка. И спасибо, но... Я вряд ли последую твоему совету. Вы молодые. Для вас все легко. А я... боюсь, мое сердце просто не выдержит отказа.
— Откуда такая уверенность, что вам откажут? Вы прекрасная женщина: красивая, умная, добрая, хозяйственная, понимающая... — По мере того, как я перечисляла достоинства Трини, она расцветала, едва заметно смущаясь. — Еще и вон скромная какая...
Я тихо засмеялась.
— Сколько бы ни было в человеке достоинств, если не лежит душа, их не заметишь, — грустно улыбнувшись, отозвалась она.
— Да с чего же вы взяли, что не лежит? — Я действительно не могла понять ее умозаключений.
— А коль лежала бы, разве не сделал бы первый шаг уже давно? Может, у него и вовсе есть дама сердца?
Обычно источавшая уверенность медсестра сейчас, казалось, оборонялась.
— Не думаю. Человека, чье сердце занято, видно издалека. Вот хотя бы на Стена посмотрите. Он с самого первого курса ни на одну девушку не взглянул. А все почему? Потому что он влюблен.
— В тебя, должно быть? — предположила Трини.
— Нет-нет, — захихикала я. — У меня есть предположения об объекте его воздыханий, но не хочу становиться источником слухов, поэтому промолчу.
Я изобразила жест, будто закрываю рот на замок.
— И к чему же ты ведешь? Доктор Мартин смотрит на других женщин? Если так, разве это хорошо?
Я выдержала драматическую паузу, как это делал Стефан. Потом улыбнулась разволновавшейся медсестре:
— Он смотрит, Трини. Не хочу дарить вам ложные надежды, но одно знаю точно: он смотрит на вас. Будто оценивает, примеряется. Но вы ведь такая яркая, а он весьма сдержан. Боюсь, он просто-напросто не рискует подойти к вам. Нужно взять инициативу в свои руки. Я понимаю, в случае отказа вы потеряете этот лучик надежды, но подумайте... Что вы теряете, вообще не предприняв попытку? А если все-таки «да»?
Трини задержала на мне долгий взгляд. Она мудрая женщина, а значит, понимает, что я права. Возможно, и сама давно пришла к подобному умозаключению. Но не решалась действовать.
Бывает в жизни так: пока кто-то со стороны не раскроет нам карты, мы, будто и не знали прикупа, сидим блефуем.
Борьба в ее глазах закончилась, сменившись решимостью, и Трини вдруг уверенно выпрямила спину.
— Ну что ж. Теперь ты в ответе за мое сердце! Если не сработает, одним эгг-ногом не обойдешься! Придется пить со мной нечто покрепче, пока мне не полегчает!
Я засмеялась, подхватив ее под руку и увлекая за собой из комнаты.
— Договорились! Раз мой личный доктор велит пить покрепче, я не посмею отказаться. Только перестаньте уже говорить о провале! Если бы я думала, что ничего не выйдет, то не стала бы и высказывать свое мнение!
— Чего так долго, девчата?
В шумной кухне нас встретил голос доктора Мартина, и Трини тут же заметно напряглась.
Слегка сжав ее предплечье, я отправилась на свое место рядом со Стенном.
Присутствующие оживленно спорили, громко выкрикивая неизвестные мне имена. Видимо, во что-то играли.
— С Рождеством, — пробормотал друг, уплетая яства с праздничного стола.
— Ага, и тебя.
Мое внимание было сосредоточено на милой женщине, что усаживалась напротив, аккурат рядом с доктором.
«Решилась-таки, — улыбнулась я про себя. — Дерзай, Трини!»
— Ты пропустила вчера все веселье, — все же привлек мое внимание Стен, расправившись с огромной ногой гуся. В голосе послышался неприкрытый сарказм Промокнув рот салфеткой, он повернулся ко мне. — Концерт завершился феерично. Как ты и просила, я передал звуковикам твое предупреждение о микрофоне. И пока они пытались незаметно для зрителей решить проблему, на сцену вышла... Вики! Эта идиотка уселась за рояль, стала играть, а когда запела, микрофон, естественно, не сработал. Недолго думая (хотя думать — в принципе не ее конек), наша звезда полезла под инструмент, дабы подключить микрофон, и ударилась головой, чем весьма развеселила публику. В общем, убежала с позором.
Обычно равнодушный Стен, сейчас, казалось, откровенно злорадствовал.
— Это не смешно, — прошипела я, стараясь не привлекать всеобщее внимание к нашему разговору. — На ее месте могла оказаться я! Ты бы тоже так смеялся? И вообще, что за маниакальная нелюбовь такая к Вики, что ты так радуешься ее провалу? Обычно от тебя не дождешься эмоций.
