— Мэл, — колено архонта вторглось между моих ног, — посмотри на меня.
Да пошел ты! Тоже мне жених! И вообще просто спросила, нехрен из-за одного вопроса показательное выступление устраивать.
— Мегера! — прошипел Дагрей.
Мм, даже вспомнил мой позывной, надо же, просто восхищена вашей памятью, архонт. Счас, уюью, потом начнут в комплиментах рассыпаться.
Я дернулась, пытаясь вывернуться из захвата, а оказалась в еще более крепких объятиях. И ведь не качек, я бы даже сказала — кожа, кости, мышцы, но силища феноменальная.
— Мэг, какая же ты, — прошипел он, хватая за подбородок.
Сжал, вывернут, заставляя запрокинуть голову и…
Подлец, снес мне башкуг напрочь!
Напрочь, всего одним поцелуем, от которого вмиг стало темно, жарко, и потрясающе здорово. И это был не тот поцелуй на его корабле, от которого тоже потемнело перед глазами и меня накрыло до основания, сейчас все было сильнее, жестче, круче! Круче настолько, что я ощущала себя мчащейся на горках, то ввысь метров на пятьсот, то срывающейся в пропасть, чтобы взмыть вновь… И упасть, с невероятным ощущением того, как от свободного падения внутри все сжимается… Поймал же подлец на физиологии, на банальной физиологии, взорвав мне все гормоны и оставив тупой, безмозглой, хрипло стонущей от удовольствия дурой.
И когда он отстранился, глядя на меня чуть затуманенными потемневшими глазами, я поняла, что пересплю с ним. Вот сегодня же и пересплю. И плевать на все, на мысли, злость, обиду ярость и честь. Я ХОЧуего, этого мужчину, у которого сейчас неистово билось сердце, несмотря на попытку казаться безразличным, и вообще — я отчетливо осознала, что не воспользоваться настолько эротичным гадом просто глупо. Я ведь такого больше нигде не найду.
— Ты на меня так смотришь, — чуть улыбнувшись, прошептал он, — словно готова съесть.
— Нет, — я дернула головой пытаясь прийти в себя, — каннибализмом не увлекаюсь.
— Я в другом смысле, — улыбка стала шире.
И мне безумно, до невозможности захотелось прижаться к ней губами. Накрыть ее собственным ртом, чтобы испытать это улетное ощущение взлета и падения вновь. Черт, да с этим ни один наркотик не сравнится! Точно знаю, по долгу службы почти все перепробовала.
— Так вот, — Эрих вновь притиснул меня к камню так, и вновь склонившись к моим губам, прошептал, — я не женился, потому что ни одна женщина никогда так на меня не смотрела. Всё или ничего, малышка, я просто искал свое «всё».
И с этими словами меня не поцеловали!
Не поцеловал, гад!
Оттолкнулся от камня, увлекая меня за собой, снова вывел на тропинку, и повел жениться. А я шла позади него и думала о сексе. Сексе с этим конкретным мужчиной. Улетном сексе! Оофигительном сексе…
— Мэл, у меня ощущение, что ты меня мысленно раздеваешь, — с усмешкой произнес Эрих.
О да… я бы сейчас содрала этот мундир, после медленно, растягивая удовольствие, разрезала бы твою рубашку на тоненькие полоски, а потом… привязала бы ублюдка к кровати и смылась через окно… Э… что-то я не о том.
А если так — сначала привязать, после медленно, с ножом в руках срезать камзол… засунуть кляп, добавить страховочных веревок и смыться в окно… Стоп, что-то я в этой последовательности действий явно упускаю.
Но додумать мне не дали — как-то неожиданно из-за очередного камня вынырнула полянка с шестью сидящими мужиками в белых мундирах, и одного стоящего в сером балахоне, зато с от такой белой бородой!
Подсознание сходу выдало слово «друид».
Что это такое и с чем это взрывают я не в курсе, но кое-что в старичке мне понравилось очень — посох. Такой длинный, явно крепкий, семь голов точно выдержит, посох. И вот пока я любовалась посохом, Эрих подвел меня к дядьке с классным оружием ближнего боя, низко поклонился и произнес:
— Отец, прими душу мою, и…
— Да брось, — не поверила я, — мужик для твоего отца явно староват.
Даже не знаю, почему это сказала, вероятно нервозность, может последствия от парализатора, а скорее всего архонт сам виноват — нехрен было делать меня дурой, пусть и временно, но после его поцелуя до сих пор в голове какая-то звенящая, восторженная пустота. И в животе жарко.
Но самое странное заключалось в том, что на мои слова никто не отреагировал. Вообще никто. Даже Эрих. Он преспокойно продолжил:
— Прими мою душу и сочетай на века с той, что стала частью ее. Тишина, и мой осторожный вопрос:
— Ты сейчас о чем?
Бесполезно. Меня словно вовсе перестало существовать на свете — никто не отреагировал. Опять. Старик же, подняв свой потрясный посох, на который я лично алчно взирала, произнес почему-то шепотом:
— Сейчас будет падать, будь готов.
— Не будет, — усмехнулся Эрих, — она у меня боевая девочка.
— Я не у тебя, извращенец, я сама по себе, — не смогла промолчать я.
Знала бы что дальше будет! Если бы я только знала! Если бы только…
Громыхнул гром!
В синем, с редкими белыми пушистыми облаками гром! Да такой оглушительный, что все камни задрожали. И даже когда гром греметь перестал, камни продолжали дрожать, земля трястись, а я впадать в панику!
Это вообще что такое в наш просвещенный технический век?!
Но старик повторно взмахнул самым обычным деревянным посохом и земля содрогнулась сильнее! Я в ужасе огляделась — камни не просто дрожали, они двигались к нам, словно живые, а шесть мужиков, и я так понимаю архонтов, скрестив ноги, спокойно сидели прямо на дрожащей земле, и смотрели на меня с каким-то торжественным ехидством. И Эрих стоял спокойно, хотя его потряхивало каждый раз, когда содрогалась земля, но он стоял, чуть шире расставив ноги и стоял…
Я же давно свалилась бы, не удерживай Дагрей меня.
А потом на поляну выкатился белый, плоский камень метра в три в диаметре. Подкатился к нам и упал между мной и сидящими на земле архонтами.
И несмотря на грохот надвигающегося к нам камнепарада, старик прогудел, обращаясь ко мне:
— Возложись на алтарь, девушка!
А Эрих выпустил мою руку, видимо, чтобы я это… возложилась! Да еще и, смерив меня взглядом, добавил:
— Без глупостей.
Да какие глупости. Тут уже не о глупостях следует думать — проблема выживания на кону!
Но, не тратя время на обсуждения грядущей смерти от надвигающихся камней, я среагировала как агент разведки. Прыжок и схватившись за посох, я попыталась присвоить орудие ближнего боя.
Не вышло.
Старик с длинной бородой, несмотря на балахон и вообще старческие сухие ручонки, без какого-либо напряжения, удержал посох навесу одной рукой, несмотря на то, что на другом его конце повисла я, и по-доброму, по-отечески, спросил:
