Я давлюсь, задыхаюсь.
Он перекрывает мне кислород. По-настоящему. Совершает несколько коротких и очень грубых толчков вперед.
После отступает. Полностью покидает мой рот.
Только передышка длится недолго. Уже через пару секунд Адам повторяет захват, трахает меня в глотку. Толчки становятся жестче. Перед моими глазами пляшут ослепительные точки.
— Хватит, — успеваю прохрипеть, когда он снова дает мне передышку.
— Тогда давай сама, не останавливайся.
Я покоряюсь.
Однако его это не удовлетворяет. Пара секунд — и он вновь насаживает мою голову на вздыбившийся член.
Я окончательно погружаюсь в безумие.
Когда Адам опять отпускает меня на свободу, я без каких-либо приказов облизываю его член. Страстно, яростно. Стараюсь взять глубже. Быстрее двигаю головой.
Я хочу заглотить до самого основания, но пока не получается.
— Уже лучше, — хвалит он.
Притягивает меня за уши к своим бедрам, резко двигает тазом, буквально вбивает, вколачивает пульсирующий поршень. Проникает до упора. Задерживает в таком положении, не позволяя вырваться.
— Глотай, — говорит он.
Слегка отстраняется.
Я ничего не соображаю, просто послушно глотаю его семя. Сперма льется прямо мне в горло.
Адам отступает.
Но это далеко не конец.
Он подхватывает меня под плечи, заставляет подняться. Я шатаюсь, еле держусь. Опираюсь о решетку.
Адам отстегивает наручники, но я не успеваю облегченно вздохнуть, он толчком заставляет меня повернуться лицом к решетке и перестегивает стальные браслеты на новый манер, заводит мои руки высоко над головой, защелкивает наверху.
— Ты хорошо постаралась, поэтому я тебя отблагодарю.
Он поднимает мою юбку. Высоко, до самой талии. Не пытается снять, просто задирает. Его пальцы накрывают тонкое кружево именно там, где все уже абсолютно влажное, разгоряченное.
Мой стон похож на хрип раненого животного.
— Пожалуйста, — говорю я, и сама не понимаю, о чем прошу.
Он ничего не отвечает, молча разрывает нижнее белье. Посередине. Но не срывает, просто приподнимает выше. Тоже до талии.
Мои ноги дрожат. Я как-то странно всхлипываю и затихаю. Сама себя не узнаю, не понимаю, что со мной происходит.
Дикое чувство. Первобытное. Накрывает как лавина. Все, о чем я могу думать. Все, чего могу хотеть. Он. Только он. Глубоко во мне. И не важно, как это выглядит. Как это мерзко, пошло и развратно.
Адам обхватывает мои бедра, тянет назад, заставляя сделать несколько шагов, отойти подальше от решетки и прогнуться.
Я еще сильнее выгибаюсь. Наручники звенят, ударяясь о железные прутья. Я так и замираю. Склоняюсь. Голова опущена вниз, волосы разметались, почти касаются пола. Зад выставлен назад.
Я совершенно беззащитна. Но это не пугает, когда он рядом.
Почему? Почему я так ему доверяю? Он никто. Чужой человек. Он намерен засадить моего отца в тюрьму. Да и со мной не станет церемониться.
Но я не собираюсь ничего анализировать. Только не теперь.
Адам расстегивает ремень. Вынимает из шлеек и оплетает им мое горло. Не затягивает. Но я начинаю кашлять просто от ощущения жесткой кожи на шее. Тогда мужчина моментально ослабляет хватку.
Я пытаюсь что-то сказать. Наверное. Я вздрагиваю всем телом, когда огромный член прижимается к моему лону.
— Ты такая мокрая, — шепчет Адам, склоняясь надо мной. — Мне придется взять тебя под арест.
Судорога сводит низ живота, мышцы напряжены, натянуты до предела. Этот мужчина погружает меня в бездну. И нет никакого желания сопротивляться, выныривать на поверхность.
Я увязаю в его объятьях, будто в зыбучих песках.
Он тянет ремень назад, заставляя меня прогнуться, прижаться к его бедрам, к гигантской возбужденной плоти. Крупная головка скользит по лону, не проникает, просто дразнит, заставляя изнывать от неудовлетворенного желания.
Сдавленный выдох и не менее сдавленный вдох.
Я совсем себя не контролирую.
Я не могу…
Не хочу противиться.
Адам продолжает дразнить меня, доводя до изнеможения. То ослабляет поводок, позволяя прислониться горячим лбом к ледяным прутьям тюремной решетки. То вновь натягивает, впечатывая в собственное тело.
Я сама не осознаю, как начинаю о него тереться, льнуть плотнее, умолять о большем, о гораздо большем.
— Ты понимаешь, о чем просишь, Ева? — он шлепает меня по ягодице.
И я содрогаюсь, впечатление, будто кончу сейчас. Взорвусь и застыну, расколотая на части, разорванная на куски.
Меня лихорадит. Озноб отчетливо ощущается под моей разгоряченной кожей. Меня прошибает пот.
— Да, — выдаю тихо.
Адам отстраняется.
— Пожалуйста, пожалуйста…
Я умру, если он не вернется.
Металлический лязг. Наручники отстегнуты от решетки.
Я свободна. Зачем? Я не успеваю запротестовать, не успеваю ничего сказать.
Адам толкает меня на колени, давит между лопаток, принуждая вжаться грудью в пол, еще сильнее задрать задницу.
— Испугалась? — спрашивает насмешливо.
Стучит членом по лону.
У меня сводит скулы. Даже десны болят, ноют от немыслимого напряжения. Жуткое наваждение захлестывает.
Адам резко натягивает ремень, перекрывает воздух на мгновение, и входит внутрь толчком. Грубо. Мощно. На всю длину. Заполняет единственным движением.
Я хочу закричать, но из горла вырывается лишь хрип.
Он дергает ремень, заставляя меня запрокинуть голову назад.
Я задыхаюсь.
Он любуется выражением моего лица. Потом вдруг отпускает, позволяя рухнуть вниз, распластаться на полу и глухо простонать.
Я почти соскальзываю с его члена, но внутренние мышцы продолжают мелко, судорожно сокращаться вокруг твердой пульсирующей плоти.
Адам поглаживает меня по спине, задирает юбку еще выше, к груди, а после его пальцы пробираются под бюстгальтер, играют с моими сосками.
Ремень уже не душит, не сковывает шею. Но воздуха все меньше.
Я открываю рот, а слова не идут.
Я чувствую себя беспомощной. Поверженной. Раздавленной. И в то же время я этим упиваюсь. Мне нравится сдаваться, покоряться этому человеку. Темному. Жуткому. Неизвестному.
Я полностью отдаю ему контроль.
Хотя нет.
Он сам берет все, что пожелает. И не спрашивает. По праву хищника, по праву сильнейшего.
