Совесть, спавшая целый день, внезапно проснулась и во всеуслышание заявила о себе. Да так громко, что хоть уши зажимай от ее возмущений.
— Ты еще скажи, что котика с дерева спасала, — саркастически напомнила мне сестричка давний случай, когда я задержалась в гостях у соседки.
Мы с ней пили чай с вкусными сушками и разговаривали. О многом. О разном. Я тогда себя впервые почувствовала кому-то действительно интересной. У меня интересовались мнением. Расспрашивали про мою жизнь. Со мной делились советами. Со мной просто разговаривали как с равной, не смотря на разницу в возрасте. Я тогда почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Которое закончилось в тот же миг, стоило вернуться домой и получить нагоняй за позднее возвращение.
— Котика не спасала. Всего лишь покормила и воды налила, — отчиталась.
— Мам, да она издевается, — принялась жаловаться сестра. — Прошлялась где-то всю ночь, а теперь нам сказки рассказывает.
— Я прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу милую беседу, — начал издали Вайолет, — но может быть вы выслушаете до конца почему Полина задержалась.
Сестре волей-неволей пришлось замолчать, хоть и ненадолго.
— А что ее слушать? — огрызнулась Алина. — И так все ясно. Опять будут отговорки. У нее всегда на первом месте чужие люди, а не свои родные. Она всегда находит для них время. А родной матери помочь она не может. Дома за нее волнуются, переживают, а ей хоть бы хны.
Мама усиленно кивала, соглашаясь со словами младшей дочери. Когда дело касалось выговоров за проступки мама с Алиной вещали душа в душу.
— Алина, вы не правы, — мягко перебил Вайолет Полину. — Не стоит так говорить о сестре.
Я и предположить не могла, что он встанет на мою сторону.
— А вы, господин Вайолет, ее не защищайте. Понятное дело что вы теперь будете покрывать друг друга, — Алина закусила удила. — Рука руку моет, — двусмысленно добавила она.
То с какой обидой она смотрела на мужчину, говорило само за себя. Алина обиделась за пренебрежение ее персоной. И теперь по полной отдувалась на всех кто был на моей стороне.
— Так. Хватит, — внезапно громко произнес отец, вставая с лавки. — Не стоит и дальше устраивать разборки на улице. Алина, Полина, марш домой. Там и поговорим. Время уже позднее. Нечего на улице торчать. А вы, молодые люди… вам тоже, наверняка, пора, — папа был очень зол. У него чуть ли не искры из глаз сыпались.
Я бы сказала, что таким рассерженным и властным никогда его раньше не видела. В нем словно другой человек проснулся. Строгий и решительный.
— Папа, — Алина попыталась возмутиться.
— Алинка, цыц, — прикрикнула мать. — Слушай отца.
Она удивленными глазами смотрела на мужа, но перечить его воле не стала, и сестру приструнила.
Я с понурой головой побрела в сторону дома, не дожидаясь понуканий, зная, что там продолжится головомойка. Идти на Голгофу не хотелось вовсе. Но другого пути не было. Следовало нести ответственность за свои поступки.
Прежде чем зайти в подъезд, я на прощание посмотрела в сторону оставшихся на площадке мужчин. Платон стоял ко мне спиной и что-то выговаривал Вайолету. А тот… тот не сводил с меня черных пылающих золотом глаз.
Этот его взгляд, пронизывающий до глубины души, острой иглой кольнул в самое сердце.
Неосознанно подняла руку к груди, как будто она могла избавить от иррационального чувства потери чего-то важного.
Что за ерунда? У меня никогда не было проблем с сердечной мышцей.
Я даже головой тряхнула, сбрасывая наваждение. Привидится же такое.
И чуть не споткнулась о порог. В последний миг удержалась на ногах.
— Под ноги смотри, — услышала ворчание Алины. — А не на чужих мужчин заглядывайся, — недовольно заявила сестра, идущая следом.
Глава 41
Вайолет еле сдерживался, чтобы оставаться спокойным в присутствии родственников Полины. Внутри него клокотал огонь, рвущийся наружу, когда он слышал обвинения бросаемые в адрес девушки. Ведь, он был непосредственным свидетелем событий, из-за которых она задержалась. А еще виноват в том, что Полина пропустила звонки. Это он своей силой заглушил входящий сигнал.
Но больше всего его разозлило как без выяснения обстоятельств, без выслушивания объяснений со стороны Полины, ее близкие набросились на девушку с упреками, гнусными оскорблениями. Они даже шанса не дали на то, чтобы как-то пояснить свое отсутствие.
Вайолет давно усвоил, что со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Предпочитал вначале разобраться в ситуации, выяснить весь расклад сил и только потом рубить сплеча. В противном случае могло случиться непоправимое.
Но родственники Полины как один накинулись на нее, словно стая коршунов на добычу. Да еще Платон своим молчанием оказывал психологическое давление. А ведь он был в курсе произошедшего. Но, судя по всему, и словом не обмолвился родственникам Полины о причине ее отсутствия.
Чего он вовсе не ожидал, так это столь агрессивного поведения со стороны Алины к сестре. В голове у Вайолета медленно перемешивался калейдоскоп из прошедших событий, отрывков разговоров и увиденного непосредственно в последние минуты общения с семьей Полины.
Он не любил, когда его выставляли дураком. Но судя по совокупности всех фактов, доступных ему, выходило, что так оно и было. Слова Платона о двуликости Алины и ее способности все переворачивать с ног на голову он не принял во внимание, а зря. Любящая сестра никогда не будет оскорблять родного человека на глазах у посторонних. Она, наоборот, защит, прикроет.
А что он видел на самом деле?
Неприкрытую агрессию, направленную на Полину в присутствии лиц не относящихся к семье. Желание выставить Полину в неприглядном свете перед ним и Платоном, стремление унизить, оскорбить. В ее словах прослеживалась явная манипуляция родными.
Теперь Вайолет совершенно иначе относился ко всему увиденному и услышанному. Он мог анализировать и сопоставлять. А еще оценивать людей по поступкам. Так же как и драконов. Он давно знал, что подмечая мелочи в поведении можно сложить полное мнение о человеке.
И корил себя за близорукость. За то, что не увидел очевидного. Повелся на складную речь, не замечая главного. На красивую обложку, затмившую все рациональные мысли, что для советника его уровня непростительно.
Алина яркая и броская снаружи, оказалась с червоточинкой внутри. Теперь он это видел очень ясно. Она прекрасно передергивала, мастерски манипулировала, филигранно обрабатывала ложь, облачая ее в одежду настоящих фактов. И эту подделку сходу сложно отличить от правдивой истории.
Платон сразу разобрался в чем дело. А он, Вайолет, продолжал жить в нарисованной им же самим иллюзии, сложившейся во время виртуального общения.
Он привык считать, что умная, начитанная, эрудированная собеседница, покорившая его изначально, это Алина. А Полина ее злая сестричка.
