— Здравствуй, — только сейчас Святослав Олегович
вдруг с ужасом вспомнил, что он прилетел в город, где живет его супруга и
учится его дочь.
— Как у тебя дела? — спросила жена. — Все
нормально? Когда ты к нам прилетишь? Мы скучаем без тебя.
Он сжал зубы. "Глупая ситуация. Чувствую себя, как
Штирлиц на свидании с собственной женой", — подумал Петровский, а
вслух пообещал:
— Скоро я освобожусь и прилечу к вам. Обязательно
прилечу.
— Ты знаешь, у меня такое ощущение, будто ты совсем
рядом, — призналась жена, — словно ты находишься в соседней квартире
или на соседней улице.
— Я далеко, — глухим голосом произнес он, —
очень далеко.
— Знаю, — ответила она, — у тебя все хорошо?
— Да, все в порядке.
— Тогда целую тебя. До свидания!
— До свидания, — пробормотал Петровский и убрал
аппарат.
В отеле ему отвели обычный одноместный номер. Номер ему
понравился. Большая комната с видом на Гайд-парк. Петровский умылся и уселся на
стул в ожидании Жуковского. Тот прибыл ровно через час. Олигарх был абсолютно
точен. Когда раздался звонок в дверь, Святослав Олегович поднялся и открыл ее,
даже не глянув в глазок. На пороге стоял Глеб Моисеевич. Он был ниже среднего
роста, лысоватый, похожий на юркую крысу, готовую сбежать при малейшей
опасности. Разговаривая, Жуковский иногда всхлипывал носом, словно у него был
постоянный насморк.
Увидев гостя, Петровский посторонился, пропустил его в
номер. И лишь когда Глеб Моисеевич захлопнул дверь, они несколько церемонно
поклонились друг другу, — никто из них не разрешил себе первым протянуть
руку. Нет ничего более уморительного, чем встреча двух мошенников, когда каждый
из них знает, что его собеседник может не просто обмануть, но и отказаться от
всех ранее существовавших договоренностей. И оба обладают примерно равной
информацией друг о друге. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю…
Жуковский прошел в комнату и, взяв стул, сел без
приглашения. Святослав Олегович подвинул второй стул, устроился рядом.
— Итак, — начал Глеб Моисеевич, — вы решили
сами прилететь в Лондон? Зачем вы захотели меня видеть? Я думал, мы обо всем
договорились с вашим представителем. Кстати, у вас очень толковый и деятельный
советник. У нас с ним оказалось много знакомых по Америке. Или вы хотите
изменить наше соглашение?
— Нет. Двенадцать процентов более чем достаточно. Но я
просил бы вас перевести эти акции в другое место. На представительство нашей
компании в Литве. Я дам вам точный адрес.
— Все двенадцать процентов акций? — быстро
переспросил Жуковский. — Я думал, что их нужно разделить. Десять — в ваше
агентство и два — в какой-то "Вымпел".
— Мы решили несколько изменить схему перевода акций в
доверительное управление, — пояснил Петровский. — Так будет лучше и
для нас, и для вас.
— Не возражаю. Но я хотел бы задать вам только один
вопрос и получить на него по возможности конкретный ответ. Я прекрасно знаю,
что ваше агентство «Миллениум» тесно связано с нашим нынешним правительством.
Более того, знаю, что во время последних президентских выборов вы и ваши
сотрудники сыграли ведущую роль в избрании главы государства. Кстати, тогда мы
с вами неплохо сотрудничали. Но почему вы теперь решили мне помочь? Группа
Алентовича может оказать вам гораздо более существенную поддержку, чем я. У них
сейчас больше возможностей, больше денег и свои люди в правительстве. Почему вы
решили поставить на аутсайдера?
— В человеческое благородство вы, конечно, не
верите? — усмехнулся Петровский.
— В ваше не верю. Извините, но я привык говорить
конкретно. Вы никогда не сделаете ничего себе во вред. Вы известный прагматик и
циник, господин Петровский. Тогда почему?
— На комбинате был убит директор, — напомнил
Святослав Олегович.
— И вы решили стать народным мстителем? — иронично
хмыкнул Глеб Моисеевич. — Бросьте, не нужно вспоминать директора, хотя
покойный был очень неплохим человеком и специалистом. Именно он вывел комбинат
из прорыва. Но теперь мало быть только хорошим специалистом. Нужно быть не
просто бизнесменом, но еще и политиком. Покойный Илья Федорович им не был и не
понял сложности игры. Поэтому его убили.
— На Нижнебайкальском комбинате был убит
директор, — повторил Петровский, — и поэтому мы решили проверить
финансовые возможности предприятия. И с удивлением обнаружили, что американский
банк "Голдман-Сакс" выдал ему огромный стомиллионный кредит. Этот
факт нас очень заинтересовал. У меня неплохое аналитическое агентство, мои люди
быстро выяснили, сколько на самом деле стоят акции комбината. Алентович все
просчитал правильно. Если бы речь шла только о том, чтобы отнять у вас
комбинат, никто в мире не встал бы на вашу защиту. И я бы никогда не рискнул
сделать вам такого предложения. Но сейчас несколько другое положение. Алентович
не просто хочет отнять у вас контрольный пакет акций, он собирается обанкротить
производство, в которое известный американский банк вложил сто миллионов
долларов, очень приличную сумму. А это значит, что банк потребует
дополнительной ревизии и независимой аудиторской проверки, прежде чем будет
принято решение по банкротству. Вот тут-то сразу и всплывет сумма в двенадцать
миллионов долларов чистой прибыли за прошлый год. Никто в такой ситуации не
разрешит Алентовичу обанкротить комбинат. А в результате его акции взлетят до
небес.
— Вы придумали это сами или вам подсказали? —
быстро поинтересовался Жуковский.— Это не имеет значения. Либо вы
согласны, либо нет. В последнем случае мы просто плюем на интересы
американского банка и обанкротим предприятие. Американцы потеряют сто миллионов
долларов, наша страна в очередной раз потеряет репутацию, а вы — очень большие
деньги. Зато наш знакомый Алентович положит в карман триста или четыреста
миллионов долларов. Но согласитесь, такой исход дела меня устраивает меньше
всего.
— Согласен, — кивнул Жуковский. — Вы все
просчитали правильно. Но зачем вы прилетели? Мы обо всем договорились с
Леонидом Исааковичем.
— Он мой советник, — объяснил Петровский, — я
прислал его подготовить наше соглашение. Когда вы принципиально согласились, я
решил прилететь сам.
— А если я потребую еще и политических договоренностей?
— Я не государственный чиновник и не уполномочен вести
такие переговоры. Я отвечаю только за мое агентство.
— Но вы обладаете большим влиянием среди
правительственных чиновников.
— Если бы я использовал мое влияние столь
нерационально, оно не было бы столь очевидным.
Жуковский улыбнулся. Ему понравился ответ.
— Вы можете что-то гарантировать более
конкретно? — спросил он.
— Моя цель сделать так, чтобы акции вашего предприятия
котировались как можно выше. По-моему, мой интерес и мои гарантии очевидны.
