— Представляю, что они вам насоветовали! —
буркнула женщина. — Хорошо еще, что вы проверяете сотрудниц таким
необычным способом. А можно проводить еще более откровенный тест. Например,
ловить на улицах и насиловать. И смотреть, как они себя будут вести. Вам не
приходила в голову такая идея?
— Пока нет, — очень серьезно ответил
Петровский, — но если вы так считаете, обязательно попробуем. — Он
произнес эти слова без тени улыбки.
Наталья Андреевна нахмурилась.
— Я начинаю вас бояться, — призналась она.
— Не нужно, — он тяжело вздохнул. — Неужели
вы думаете, что в Москве существует дефицит финансистов, даже таких опытных,
как вы? Полагаю, за такие деньги мы без труда найдем нужного специалиста.
— Тогда в чем дело? — спросила она. — Зачем
вы явились ко мне с этим веником?
"Она допустила ошибку, — подумал
Петровский. — Обратила внимание на цветы и преувеличенно грубо назвала
роскошный букет «веником». Ее оборона дала трещину". Невозмутимый человек
не показывает своих эмоций. Равнодушный реагирует совсем по-другому.
— Хотел загладить свою вину — признался он.
— И вы не боитесь? — вдруг спросила она. — У
нас дома очень свирепая собака. Очень. И если я ее сейчас позову, то наш сэр
Бэримор может проявить характер.
— Вы хотите, чтобы меня покусала ваша собака? —
усмехнулся Святослав Олегович. — Что ж, если вы считаете, что таким
образом сможете меня наказать, я согласен на эту пытку.
Хозяйка дома оценила его иронию и улыбнулась. Впервые за все
время разговора. И наконец разжала руки, положила их на стол.
— Вы не подумали, что я могу предложить вам самому
раздеться? — задала вдруг вопрос Наталья Андреевна. — Интересно, как
бы вы на такое отреагировали?
— Разделся бы, — спокойно признался Петровский, а
она неожиданно поняла, что он говорит абсолютно искренно.
— Вам не говорили, что вы очень странный
человек? — полюбопытствовала Бочарова.
— Постоянно говорят. И даже пишут. Но представьте себе,
что меня не обижает такая характеристика. Даже наоборот. Мне нравится, когда
утверждают, что я не похож на других.
Она промолчала. Просто какое-то время смотрела на него и
молчала. Но наконец спросила:
— Что вам нужно? Зачем вы пришли?
— Извиниться и объявить вам, что вы приняты на работу
Первым заместителем Юлая Абуталиповича. С правом финансовой подписи…
Бочарова тряхнула головой, улыбнулась. Дома она выглядела
гораздо привлекательнее и мягче. Очевидно, строгий деловой костюм заставлял ее
внутренне собраться. На работе эта женщина была несколько другим человеком. Это
его устраивало.
— Вы доверяете мне потому, что я не захотела раздеться
в вашем присутствии? — прямо поинтересовалась она. — Или у вас есть
другие мотивы?
— Я проверил, как вы ведете себя в нестандартной ситуации
и понял, что вы мне подходите, у вас есть свои принципы, которые вы готовы
отстаивать. Есть своя точка зрения, воля. Меня это устраивает. Если вы не
примите мои извинения, я буду разочарован. Значит, вы не настолько сильный и
волевой человек, как я предполагал. И не настолько умный.
Они посмотрели друг другу в глаза. Наталья Андреевна не
выдержала первой — отвернулась. Затем пожала плечами.
— Вы не оставляете мне выхода. Если я откажусь от
вашего предложения, то поступлю, как дура. А если не откажусь? Вы действительно
хотите, чтобы я у вас работала?
— Хочу, — сказал он. — Я редко ошибаюсь в
людях. Мне нужен именно такой специалист, как вы. Так вы согласны? Только не
спрашивайте, придется ли вам раздеваться еще раз. Вы все прекрасно
поняли.
— Я подумаю, — ответила она, и это было,
согласием.
Петровский поднялся со стула:
— Спасибо. Я думаю, вам будет интересно у нас работать.
До свидания.
Он вышел в коридор и прошел к входной двери как раз в
тот момент, когда дочь Натальи Андреевны вышла из кухни с подносом в
руках. На подносе дымились две чашечки кофе, стояли сахарница и тарелка с
нарезанными кусками свежего пирога.
— Вы уже уходите? — опечалилась она. — А я
приготовила для вас кофе.
— В следующий раз, — улыбнулся Святослав Олегович. —
До свидания.
Выйдя из квартиры, он тихо прикрыл дверь и начал спускаться
по лестнице. У него было хорошее настроение. Теперь Петровский был уверен:
завтра Наталья Андреевна явится к ним на работу. У него появилось бы еще более
хорошее настроение, если бы он мог услышать, что происходило в квартире, из
которой он только что вышел. Дочь все еще стояла с подносом в коридоре, когда
туда вышла мать.
— Кто это? — спросила дочь. — Пришел с таким
потрясающим букетом цветов, а так быстро ушел. Это твой новый знакомый?
— Нет, — ответила мать. — Это мой новый
шеф.
— Он тебе нравится? — уточнила дочь.
— Не знаю, — призналась мать. — Но мне
кажется, я еще не встречала таких людей.
— Значит, нравится, — констатировала дочь,
направляясь обратно на кухню. — Я приготовила тебе кофе. Только постарайся
не влюбиться в него. Вам еще только служебного романа не хватало.
Глава 3
Прошло несколько дней, и Петровского вновь посетил Валентин
Георгиевич. Он вошел в кабинет, улыбаясь, чувствуя себя хозяином положения. Не
дожидаясь приглашения, уселся в глубокое кресло, заранее зная, что скажет
хозяин кабинета. Святослава Олеговича несколько покоробила такая
бесцеремонность, но он заставил себя улыбнуться, усаживаясь напротив. Чуть
раньше секретарь получила от него четкие указания никого к нему не впускать и
ничего не предлагать — ни чая, ни кофе.
— Мы рассмотрели ваше предложение, — сказал
Петровский, — оно достаточно интересно.
Валентин Георгиевич улыбнулся. Он был уверен, что Петровский
примет их предложение.
— Нам пришлось поработать, — признался Святослав
Олегович. — Мы обычно проверяем организации, с которыми предстоит
работать.
Хитрые лисьи глазки посетителя тут же насторожились, как
только Петровский заговорил о проверке.
— Мы собрали для вас документы, — сообщил Валентин
Георгиевич.
— Мы тоже собрали, — спокойно сообщил Святослав
Олегович, — и нам удалось узнать, что, после того как "Голдман
Сакс" выделил стомиллионный кредит, комбинат начал реконструкцию. И бывший
директор Илья Федорович сделал все, чтобы поднять производство.
— Наверное, — согласился его собеседник, — но
его убили. И нам нечего его вспоминать.
— По оценке наших экспертов, комбинат уже сейчас стоит
не двести, а все триста миллионов, — продолжил Петровский. — И вам
удалось за некоторое время перед убийством его директора скупить около
пятнадцати процентов акций предприятия?
