— Надеюсь, в будущем мы обойдемся без сюрпризов, — говорю я. — Иначе я потребую развода. Без шуток. Ты ко мне больше не притронешься. Сам знаешь, силой меня нельзя принудить. Да ты и сам так не захочешь.
— Не захочу, — произносит неожиданно хрипло.
Горячие пальцы скользят по плечам, сжигают ткань больничной рубашки дотла, заставляют прочувствовать неистовый жар голой кожей.
Конечно, никакой мистики тут нет. С тканью ничего не происходит. Но я ощущаю прикосновения мужа так остро, будто уже обнажена.
— Я ждал тебя, — заявляет он. — Долго. Вечность.
— Всего лишь пару лет.
— Я помню каждый день.
Его губы безумно близко к моим, но Рустам меня не целует, только клеймит горячим дыханием, вынуждает мелко задрожать от одного лишь предвкушения.
— Ты недооцениваешь религиозных фанатиков, — вдруг выдает он.
— Прости?
— Ты — моя религия, Юля. Для кого-то предел мечтаний — меч. Для кого-то — крутая должность или пачка хрустящих купюр. Кто-то хочет занять хлебное место. Кто-то ждет солидный счет в оффшорном банке. Вариантов хватает.
— Смахивает на богохульство, — сглатываю. — Твое сравнение.
— Нет. Это просто чистая правда.
— Ну ты ведь верующий человек. Соблюдаешь пост, чтишь традиции. Я часто думаю, ты и от меня нечто похожее ждешь. Даешь время принять твой образ жизни, твою религию. Действуешь по-умному: приучаешь, приручаешь постепенно. Угадала?
— Мимо, — отрицательно мотает головой.
— Но разве согласно твоим традициям я могу исповедовать другую веру? Если судить по правилам, то учитывая твой высокий статус, я должна принять религию твоего рода. А в противном случае я не считаюсь твоей женой.
— Я немного изменил правила игры.
— Воля клана менее важна, чем твоя личная?
— Я учусь на чужом опыте, — усмехается Рустам. — Есть у меня друг, который круто огреб с этой темой. Не каждая женщина готова легко и просто поменять религию, даже если совсем не производит впечатление глубоко верующей.
— История закончилась плохо?
— Отлично. Только пришлось разгрести кучу дерьма. В итоге мой друг постарался довести свой статус вожака до такого уровня, чтобы оказаться над традиционными порядками.
— Ты тоже так сделал?
— Ну, — протягивает неопределенно. — Я устроил все с прицелом на то, чтобы разница официальной веры между мной и моей женой вообще перестала иметь значение. Никому нельзя поднимать эту тему. Моя супруга — мое личное дело. Но я обязан показывать пример другим. Соблюдать традиции: держать пост, совершать молитву, выполнять правила, установленные предками.
— Любопытно, что можно чтить одни порядки, а после игнорировать другие.
— Вот я и сказал, — усмешка гаснет, голос звучит абсолютно серьезно. — Ты — моя религия. Другим об этом знать необязательно, однако они и без дополнительных пояснений суть улавливают. Твое имя нельзя трепать. Даже просто смотреть на мою супругу никому не разрешается. Тебе никогда и ничего не придется менять.
— Это радует, — роняю тихо.
— Самые жестокие и кровопролитные войны происходили ради религии. Чего только стоили Крестовые походы. Разумеется, верхушка неизменно преследовала шкурный интерес. Но желания предводителей мало для эффективной борьбы солдат. Нужно еще уметь дать верную мотивацию. В те времена религия с этим хорошо справлялась. Люди готовы были порвать за веру. Человек иной религии считался злейшим врагом. А про нынешнюю толерантность никто и не догадывался. О терпимости слышать не желали. Выжигали зло огнем и мечом. Каждый — свое зло. Две стороны одной медали.
— Я прежде не размышляла об истории в таком ключе.
— Я любого порву на куски, — чеканит. — За тебя.
— Надеюсь, мы будем жить мирно, — судорожно выдыхаю. — Когда-нибудь. Но я плохо понимаю, как это воплотить теперь. Ты для всего мира стал преступником. Убийцей.
— Они увидели мое настоящее лицо, — скалится. — Маска упала на пару секунд. Однако подобный поворот ничего всерьез не поменяет.
— Постой, ты о чем? Как это? Разве подобное может пройти мимо?
— Если честно, — щурится. — Уже прошло. Именно это я и планировал тебе сегодня показать. Включим телевизор или предпочитаешь изучить свежую прессу?
— Давай все, — отвечаю медленно. — По очереди: и телевизор, и газеты.
Пытаюсь разгадать секрет с лихорадочной скоростью. Что такого особенного могут показать на экране или на печатных страницах? Сообщат, будто Рустам выжил и согласился на сотрудничество со следствием?
Я слабо представляю, как можно разрулить то, что мой супруг успел наворотить. Подвигов за ним значится много. Допустим, убийство Жаклин Верман удастся расследовать и доказать непричастность. Но с расправой над полицейскими, еще и осуществленной, когда они находились при исполнении служебных обязанностей, определенно ничего сделать не получится. Такое не вычеркнуть и не исправить. Обреченная на провал затея. Абсолютно бредовая.
— Идеальный момент, — говорит Рустам, глядя на часы. — Сейчас как раз будет повтор моей любимой передачи. Ее транслируют по всей Европе. В Штатах тоже показывают.
— А у нас?
— А на Родине и без того все знают обо мне то, что им положено знать, — произносит супруг и жмет на кнопку пульта.
Еще никогда прежде час моей жизни не пробегал с такой скоростью. Вообще далеко не сразу замечаю сколько времени уходит на просмотр. Ловлю каждую секунду, каждый кадр.
В начале создается впечатление, будто я схожу с ума. Слишком безумно и невероятно выглядит поведанная на экране история. Но это ощущение быстро проходит. Диктор повествует о фактах с такой нерушимой уверенностью, что если бы я понятия не имела насчет реального положения вещей, точно бы поверила настолько серьезному мужчине, который облачен в элегантный костюм. Помимо весьма убедительной манеры подавать информацию отмечаю наличие огромного количества доказательств. Тут и съемки скрытой камерой, и прежде засекреченные фотографии, и фрагменты бесед с разными свидетелями и участниками событий. От громких имен голова идет кругом. Я плохо разбираюсь в политике, но персонажи до такой степени известны, что любой человек слышал о них. Не обходится и без глав крупных корпораций. Затронуто огромное число объектов. Чем дальше, тем больше подробностей сообщается. Происходящее растет, точно снежный ком. Набирает серьезные обороты. Превращается в настоящую лавину. Подробности секретной спецоперации способны поразить самое смелое воображение.
Проклятье. Разбудите меня. Неужели это действительно происходит?
Дьявол. Не верится. Разумеется, я в курсе талантов своего супруга. Он из любой ситуации выкрутится. Однако улизнуть из подобной ловушки — сказка. Фантастика. Даже сжимаю кулаки, вонзаю ногти в ладони, пробуя сбросить дурман после всего увиденного.
