— Но я не проси…
— Знаю.
Аленка ничего не комментирует. Стоит позади меня, когда я захожу в комнату и разбираю пакеты. В одном — подгузники от одного месяца до трёх, соски, бутылочки, в другом — распашонки, пеленки, маечки. Все они либо голубого, либо белого цвета.
За рассматриванием одежды, за комбинезонами и распашонками, я не сразу слышу хлопок двери. Поворачиваюсь и замечаю, что моей подруги на горизонте нет. Зачем она меня покинула? Я так нуждаюсь в поддержке, в защите! Мое сердце предательски стучит, когда Дан подходит ближе, чтобы достать из третьего пакета конверт. Такой же бело-голубой, с расстегивающимся низом.
— Это для выписки. Надеюсь, подойдёт.
— Спасибо.
Я должна быть сильной…
Я не должна поддаваться своим чувствам…
Пожалуйста, отойди от меня, Дан…
Однако этого не происходит. Я смотрю в глаза Дана, не в силах оторваться от переливающихся серебристо-болотных омутов. Они вот-вот поглотят меня, вскружат голову. Разум бьет тревогу, кричит, чтобы я ушла на кухню, в гостиную, да куда угодно, лишь бы не видеть этого идеального Дана в костюме и с серьезным лицом, скрывающим все эмоции. Но сердце…
Оно бьется быстро-быстро. Пытается подстроиться под ритм сердца Дана, но не выходит.
Его сердце наверняка бьется ровно, в отличие от моего.
Тишина между нами затягивается. Ее нужно прервать. Дана нужно попросить уйти. А мне нужно прийти в себя, пока волнение не захватило меня. Но…
— Как родители? — срывается с губ. Долго думала о маме, о Григории Викторовиче. Больше о маме, наверное. Как она? Злится ли на меня до сих пор?
Какие бы у нас ни были отношения, я все равно люблю ее. Сильно. Она меня растила, содержала, выкарабкалась с самого дна наверх и взяла меня с собой. У меня оставалось множество вопросов к ней, но я не решилась задать их даже во время ухода из дома. Да и вряд ли она ответила бы на них.
— Нормально. Готовятся к свадьбе.
— Я в курсе, — говорю быстро, прежде чем Дан увидит в моих глазах боль.
— Прочитала новости? — ухмыляется он, показывая ямочку на щеке. Я раньше не замечала ее, но сейчас обращаю внимание. Даже сквозь защитную маску проскальзывает бунтарь-Дан, готовый бороться за свою свободу. За одним исключением.
— Ага. Рада за тебя.
— Звучит неискренне.
Снова ухмылка, но в этот раз какая-то саркастично-горькая. Или это иллюзия? Игра разума? Несбыточная фантазия? Не могу в точности сказать. Сложно. Не говоря о том, что рядом с ним стоять тяжело. Энергетически.
Может, стоит когда-то послушать голос разума?
— Знаешь, — начинаю, подбирая в мыслях правильные слова, и отхожу на шаг. Дышать становится намного легче. — Я собиралась спать, завтра с утра на анализы. Мне нужно еще…
— Как он?
Дан преодолевает этот самый шаг и едва касается живота в самом выпирающем месте. Даже сквозь теплую толстовку его прикосновение ощущается ожогом. Оно греет, заставляет дыхание замереть, но в то же время обжигает. Больно обжигает.
— Хорошо, — делаю еще один шаг назад, разрывая его соприкосновение с малышом.
— Я прочитал в интернете о синдроме Дауна, — продолжает Дан и подходит ко мне ближе. Снова. — И там… В общем, ты станешь прекрасной матерью. Я смогу поддержать вас материально и обеспечить должный уход. Нанять сиделок, не знаю… или…
— Дан, зачем ты это делаешь? — глубоко вдохнув, смотрю в упор на мужчину, которого когда-то любила. Кого я обманываю? До сих пор люблю.
— Что делаю?
— Приносишь боль.
— Не понимаю. Чем?
Ощущение, что мы вернулись на год назад, когда только познакомились, и не можем найти точки соприкосновения. Он действительно не понимает, что мне неприятно? Что мне больно? Что я до сих пор его люблю, а он сейчас уйдет к своей Марине и будет целовать ее? Ее, а не меня…
— Пожалуйста, не приходи без надобности, ладно? — мой голос звучит отчаянно, будто это последняя попытка удержать нас на расстоянии. На самом деле, если бы мне хватило смелости, я бы выставила его сразу, как только он появился на пороге. Но я не Алена, не хватит духу.
— Понятно.
Дан молча обходит меня и покидает комнату, молча обувается и уходит. Хлопок двери раздается в ушах, в голове, в груди. В горле встаёт комок, который моментально выходит наружу слезами из глаз и диким воем раненного животного. Когда это закончится? Когда я перестану думать о нем? Представлять его с другой? Когда мое трепетное и наивное сердце перестанет любить его?
Резко опускаюсь на пол рядом с кроватью, утонув в мягком постельном белье и пакетах. Плевать на одежду, на постель. Я хочу, чтобы эта боль наконец-то ушла, чтобы рана от предательства затянулась.
Я не хочу тебя любить, Дан…
Внезапно до меня доносятся громкие шаги, а через пару мгновений теплые объятья окутывают меня. Меня крепко-крепко прижимают, давая возможность почувствовать неповторимый мускусный аромат. Это он. Дан. Я узнаю его из тысячи. Примесь сигарет ощущается сразу. Слегка подташнивает, но я проглатываю это ощущение. Доктор говорила, что волнения вредны, что страдания и слезы — смертельны. Однако я ничего не могу поделать с эмоциями.
Должно стать легче, когда меня переполняет радость. Но это не так. Наравне с ним горечь оседает в желудке и заставляет оттолкнуть незваного гостя. Мне не полегчает, когда он рядом.
— Уйди… — пытаюсь оттолкнуть его.
— Нет!
— Я прошу тебя… я не мог…
Не успеваю договорить: мои губы оказываются в плену его губ. Сигаретно-сладких, полных, чувственных. Они питают меня, вдыхают вторую жизнь, возвращают к нормальному существованию.
Больше мы не разговариваем. Его губы накрывает мои, сминают, уводят в водоворот эмоций. Его руки оставляют на моем теле красноватые следы. Ласкают и распаляют. Прошло много времени с того злополучного вечера, а я до сих пор помню вкус сочных губ Дана.
Помню, какими настойчивыми и требовательными они могут быть. Они давно не принадлежат мне, ими владеет другая женщина, но сейчас, на несколько долгих минут позволяю себе забыть об этом. Ненадолго. Пока реальность окончательно не захватывает меня.
Я только-только учусь жить без него.
Я считала его чудовищем, думала, что он никогда ничего ко мне не чувствовал.
Я свыклась с мыслью, что останусь одна.
Но Дан сметает все размышления в один момент, оставляя один открытый вопрос: что будет с нами? Через пять минут? Через час? Через день? Месяц? Год? Он вернется к своей Марине? Останется со мной и бросит вызов родителям?
Внезапно Дан отрывается от меня, смотрит чистыми малахитовыми глазами, поглаживает большим пальцем мою щеку. Я этого не выдержу…
