– Где они до этого жили? – осведомился Боря.
– В небольшой двушке, – пояснила Лидия, – адреса я не знаю. Разговоров о старой квартире папа с мамой никогда не вели. Из недвижимости еще есть дача в районе Нахабина. Сейчас это дорогое, даже шикарное место. А когда папа купил избу, это был просто медвежий угол. Участок большой, целый гектар. Потом на нем возвели двухэтажный коттедж. Это произошло еще до моего появления на свет, когда – точно не знаю. Что еще у меня есть? Три машины: папина, мамина и моя. Счет в банке. Драгоценности, шубы матери. Коллекции книг, картин, папа собирал и то, и другое. Там есть дорогие полотна. Мама покупала фарфор фирмы «Мейсен». Она участвовала в аукционах в интернете, порой ей доставались раритетные экземпляры, мать часто ходила по скупкам, «блошкам», находила чудесные вещи. Например, серебряную сахарницу с датой тысяча восемьсот тридцать девятый год. Лопатку для торта, на ней клеймо Фаберже. За вещи, которые родители отыскивали, нынче можно выручить немалые суммы. Но я не собираюсь ничего продавать. Память о дорогих людях не выставляют на торги.
– Вы знаете, где находится улица Миркина? – неожиданно спросил Кузнецов.
– Нет, никогда о ней не слышала, – удивилась Лида.
– А деревню Копытино посещали? – не утихал Борис.
– Копытино? – повторила клиентка. – А где она находится?
– В Московской области, – уточнил батлер, – в семидесяти километрах от столицы.
– Дальше Нахабина мы не ездили, – ответила Лидия, – наша дача в селе Павлинкино. Оно крохотное, несколько домиков и наш особняк. Почему вы спрашиваете?
– На улице Миркина находилась двушка, куда вас принесли из роддома, – уточнил Боря, – она существует до сих пор. В Копытине у вашей матери был дом.
– Странно, – заморгала Лида, – мама ни разу про эту деревню не говорила.
– Простите, – смутился Борис, – я говорю о женщине, которая подарила вам жизнь. О Веронике. Ее дом по наследству отошел вашему отцу. Если верить документам, он до сих пор числится за Петром Ильичом. Вы станете обладательницей двух объектов загородной недвижимости.
Лидия заправила прядь волос за ухо.
– У папы когда-то был джип, машина оказалась неудачной, постоянно ломалась. Он ее продал. Потом мытари потребовали налог за внедорожник. Отец показал документы, что тот ему уже не принадлежит. Ему пообещали удалить сведения о машине из своих документов. И лет десять потом каждый год повторялось одно и то же: приходит квитанция, папа едет в инспекцию, там ему дают честное слово: «Удалим сведения о машине из ваших обязательств». Через двенадцать месяцев все повторяется добуквенно! Думаю, с двухкомнатной квартирой и избой было как с тем джипом. Все давно продали, а по документам они до сих пор числятся за отцом.
Мы поговорили еще некоторое время, потом я дал клиентке на подпись договор и предупредил:
– Он типовой.
– Хорошо, – согласилась Алексеева, – но я хочу, чтобы вы в него внесли пункт: детектив каждый вечер должен делиться со мной информацией о том, как идет расследование.
– Обычно мы этого не делаем, – пробормотал я, – но желание клиента закон. Сейчас внесем, но добавим еще: «Передача сведений о ходе расследования третьим лицам запрещается. Информация предназначена исключительно для Лидии Петровны Алексеевой».
– Нет проблем, – улыбнулась Лидия, – я не болтлива, не хочу мешать вашей работе и никому не собираюсь сообщать, что наняла вас. Просто я очень нервничаю, поэтому такая просьба.
– Это понятно, – согласился я.
Когда Лидия ушла, я спросил у Бори:
– Что-то нашли?
– Дом в Копытине числится за Петром Ильичом, – объяснил Боря. – А вот квартира на Миркина подарена Владимиру Николаевичу Панину. Она принадлежала Веронике Владимировне. До того, как выйти замуж за Алексеева, она состояла в браке с Николаем Михайловичем Паниным, от него родила мальчика. Штамп в паспорте у нее появился в семнадцать лет, еще при советской власти. Наверное, родители Ники дали разрешение на брак. Думаю, они знали, что дочь беременна. Владимир появился на свет через шесть месяцев после свадьбы. Николай Михайлович был значительно старше жены, ему во время похода в загс было за пятьдесят.
– Неравный брак, – кивнул я. – Молодость в обмен на обеспеченность. Значит, у Лидии есть брат?
– Единоутробный, – подчеркнул Борис. – Вероника овдовела, когда сын вступил в подростковый возраст, вдова неприлично быстро после похорон вышла замуж второй раз и через несколько месяцев умерла в родах.
– Значит, Лидия не точно знает судьбу биологической матери. Нам она сказала, что Вероника скончалась, когда ей, новорожденной, был примерно месяц.
– Ну, ей это мог сообщить отец, он, наверное, не хотел, чтобы девочка думала, что она стала причиной смерти матери, – предположил Боря.
– А куда делся мальчик? – спросил я.
Последовал ответ:
– Пропал.
– Исчез? – уточнил я.
– Я глубоко пока не копал, – смутился Кузнецов, – наскреб лишь то, что сверху лежит. Судя по ответам Лидии на наши вопросы, она понятия не имеет, что у нее есть брат.
– Подождите, – попросил я, – если подросток пропал, то каким образом он мог получить в подарок квартиру?
– Меня это тоже удивило, – согласился батлер. – Причем о мальчике нет никаких сведений после того, как ему исполнилось тринадцать. Нет сообщений о его поступлении в вуз или на работу, непонятно, где он жил до момента, когда Алексеев перевел на него двушку. У квартиры такая история. Там жил Николай Михайлович Панин, хирург, холостяк. Потом туда прописалась Вероника, его молодая жена, у них вскоре родился сын Володя, его, естественно, зарегистрировали на той площади. Мальчику исполнилось тринадцать, когда умер отец. И почти сразу вдова вышла замуж за Петра Ильича Алексеева. Тот прописался на жилплощади супруги, затем там же появилась девочка Лида. Мне думается, что Вероника изменяла покойному Николаю с Петром. Малышка родилась через шесть месяцев после регистрации брака вдовы Панина с Алексеевым. Петр записал Лиду как свою дочь. Правда, он усыновил и Володю, оставив ему фамилию Панин и отчество Николаевич.
Через некоторое время паренька выписали из квартиры на Миркина. Куда он делся? Пока это загадка, я не нашел никаких следов. Алексеевы спустя годы перебрались в просторные хоромы, тоже выписались из двушки на Миркина, но она осталась в собственности главы семьи. Может, жилье сдавалось? А некоторое время назад произошел интересный поворот. Появляется Владимир, уже взрослый человек, он получает в подарок от Петра Ильича эту квартиру на Миркина, зарегистрирован по месту жительства.
– Куда Володя подевался на много лет? Сбежал из дома? Поругался с матерью? Приревновал ее к отчиму? Не хотел видеть второго ребенка мамы? Считал сестру виновницей ее смерти? – стал я задавать вопросы. – Принято считать, что в советские годы не было беспризорников, но при всех режимах есть дети, у которых в крови тяга к путешествиям. И некоторые тринадцатилетние подростки выглядят как взрослые. Паспорт тогда при покупке железнодорожного билета не требовался. Владимир мог спокойно уехать на другой конец страны.
