– Из-за тебя он услышал мое признание, – обвинила она. – А теперь я мертва.
– Ты мертва, потому что тебя убила Имоджен. В этом нет моей вины.
Ливия склонила голову набок.
– Так вот что у тебя в голове? Мне казалось, ты лучше, Ава.
– На самом деле нет.
– Тогда, наверное, ты не та, за кого я тебя принимала. – Ливия стянула с запястья потрепанный браслет дружбы. Он замерцал и исчез.
Ава медленно выдохнула.
– Они не могут ко мне прикоснуться, – успокаивала она себя, продолжая идти. – Они нереальны.
– Ничто не коснется тебя, – произнес чей-то голос.
Имоджен. На ней был облегающий наряд, который Ава помнила по зеркальному залу. Ее голова свешивалась под кошмарным углом, а из-под платья торчала раздробленная бедренная кость. Даже сейчас она умудрялась позировать, аккуратно выставив вперед сломанную ногу.
– Кто ты? – спросила Имоджен. – Кто ты на самом деле?
Теперь Ава понятия не имела. Может быть, она и есть та жуткая девица в зеркале, с жесткими чертами и кривой усмешкой, которая потешается над всеми остальными, совершенно пустая внутри?
– Кто ты? – повторила Имоджен. Она провела ногтями по коже и рассекла ее. Ее плоть была серой.
– Я все еще жива, – ответила Ава. – А вот ты – нет.
Ава закрыла глаза и заставила себя пройти прямо сквозь Имоджен. Она почуяла теплый, дурно пахнущий ветерок – и ничего больше. Когда она оглянулась, призрак исчез.
Ава смогла это сделать.
Она вышла на открытое пространство. Зеркальный лабиринт стоял прямо перед ней, а на его крыше сидел Клем. В груди на месте сердца зияла дыра, сквозь которую Ава видела темное небо. Клем качал ногами и стучал пятками о дерево. Тук, тук, тук.
– Признайся, – предложил он.
– Отправляйся в ад. – Она продолжала идти.
Клем поднес губную гармошку ко рту и сыграл семь основных аккордов. Ава остановилась.
– С чего бы мне расстраиваться из-за твоей смерти? – удивилась она.
Он опустил губную гармошку.
– Признайся, – откликнулся он более холодно.
– Думаешь, я буду тебя жалеть? После всего, что ты наделал?
Ей не стоило участвовать в играх Шепчущего. Но Клем спровоцировал Аву. Эмоции захлестнули ее, изнутри поднималось знакомое чувство вины.
– Признайся, – повторил он, улыбаясь уголком губ.
Музыка ярмарки гудела в голове Авы, мешая думать.
– Не было времени тебя предупредить, – неожиданно произнесла она, практически умоляя. – А если бы было, что тогда?
– Тебе хотелось, чтобы я умер, – заявил Клем, крутя губную гармошку все быстрее и быстрее. – Признайся.
Ава проглотила комок в горле. Она не могла признаться. Проговориться – значит позволить Эсме стать Единственной. Ава сможет помочь Джоли, только если никто не впустит в себя Шепчущего. Она крепче сжала колышек от палатки в руке.
– Ты хуже всех нас, – заметил Клем, злобно ухмыляясь. – Но, в конце концов, он все равно сломает тебя.
– Ты прав, – согласилась она, швыряя металлический колышек ему в голову. Призрак растворился. – Но не все мы ломаемся одинаково.
Двадцать девять
Мерцающие светодиоды отражались от каждой зеркальной поверхности. Ава шагала сквозь созвездия, держась одной рукой за стену. Она не могла доверять собственным глазам и ушам. Но она привыкла ориентироваться в мире, удерживая собственные мысли под замком. Поэтому Ава верила: все получится.
А потом из зеркал вышел Ноа. Он не был похож на остальных. Он выглядел слишком реальным для призрака, но слишком обескровленным для живого. По его лицу стекала вода, разливаясь лужицей у ног. Ноа подошел к ней, а следом, зацепившись за босые ноги, волочились водоросли.
– Ноа, – выдохнула она. – Почему ты ушел?
Снаружи прогремел гром. Замигали огни, запахло сырой тлеющей древесиной и серой.
– Исчезновение – моя фишка, – усмехнулся Ноа.
– Да. – Ава хотела коснуться его, но остановила себя. – На самом деле тебя здесь нет.
Его улыбка исчезла.
– Потому что ты опоздала. Или, может быть, не захотела так же, как не захотела помогать Рэйчел.
Ава внимательно наблюдала за ним. Он был почти живым, любопытные искорки плясали в его глазах. Но Ноа умер.
Ава встала на цыпочки и потянулась, чтобы поцеловать пустое место, где должны были быть его губы.
– Прощай, Ноа, – прошептала она. Когда она открыла глаза, его уже не было.
Ее внимание привлекли раздавшиеся со стороны зеркала медленные хлопки. Шепчущий наблюдал за ней с выражением, отдаленно напоминавшим ухмылку.
– Отлично справляешься, – промурлыкал он.
– Отпусти Джоли! – рявкнула Ава. Он только улыбнулся в ответ, и она замахнулась своим оружием на зеркало. Стекло разлетелось на тысячи сверкающих осколков.
Но Шепчущий материализовался в следующем зеркале. Теперь он не выглядел настолько довольным.
– Ты все еще не понимаешь, да? Правила игры устанавливаю я, а не ты. Ты не имеешь права просить меня о чем-то.
– Я не просила, – парировала она.
– Ты утомила меня. Думаешь, я никогда не лишал Единственных языка?
– Я никогда не буду твоей Единственной.
– Тогда ею будет Эсме, а ты не сможешь помочь Джоли. Я позабочусь об этом. Единственный способ спасти Джоли – это впустить меня. Либо ты, либо Эсме. Выбирай.
– Я выберу третий вариант. Ни одна из нас.
– Альфред был таким же, как ты. Он отказывался быть моим Единственным, но все равно не смог помешать мне. Все, что мне оставалось делать, – это ждать, когда придет маленькая виноватая Ливия. Бессмертная сущность вроде меня не будет переживать из-за сорокалетнего ожидания.
– Ты будешь ждать вечно. Запертый в своем мире, наедине с собой.
– Ты считаешь себя сильной, но в конце концов все ломаются, – вздохнул он. – Это твой выбор. Убей Эсме и спаси Джоли или спаси свою собственную душу, но тогда Джоли умрет.
– Иди к черту! – Ава замахнулась на его зеркало, но Шепчущий исчез прежде, чем разбилось стекло. Он не вернулся. Ава предположила, что он сказал все, что хотел. Он вытолкнул игроков на арену и теперь намерен сидеть и смотреть.
У Авы не было другого выхода, кроме как идти дальше по избранному пути. Сквозь дверной проем, в бесконечные арки лабиринта. Сотня проходов во всех направлениях, и только один из них настоящий. Тысяча отражений Авы наблюдала за ней. И вдруг что-то зашевелилось. В зеркала шагнула Эсме. Тысяча Эсме, три тысячи воющих волков. Белоснежные волосы ее были растрепаны, глаза лихорадочно горели.
