Они по одному вползали в лес, разбегались, унимая нервный смех.
– Пять минут передышки! – распорядился Шубин.
Бойцы лежали, глядя в небо за макушками осин, потом пришли в движение, стали зябко потирать себя.
Разведка не обманула, противник в лесу отсутствовал. Чаща считалась непроходимой даже для живой силы, что уж говорить про технику. Этот сложный осиново-березовый лес углублялся во вражескую территорию. Вереницей тянулись овраги.
Шубин мысленно вертел перед глазами карту. Километров восемь на запад. Их можно пройти до утра. Лыжи они с собой не брали во избежание перегруза. Потом небольшая пробежка по открытым участкам. Она займет еще пару часов. Вслед за этим можно будет рапортовать в штаб о прибытии в Худяково.
– Подъем, товарищи! – скомандовал он. – Идем на запад. Первый привал через сорок минут, там и покурим. Надеюсь, к десяти утра доберемся до Худяково.
К деревне они вышли с опережением графика. Ночь прошла незаметно. Разведчики упорно прорывались через чащу, попеременно несли рацию. Случались открытые участки. Бойцы преодолевали короткими перебежками и не все сразу. Пройденный путь откладывался в голове лейтенанта.
Немцы в этом районе присутствовали. Их мотоциклисты патрулировали территорию. Разведчики дважды видели броневики. В восточном направлении проследовала небольшая танковая колонна в сопровождении пары грузовиков. Но на заснеженных просторах оккупанты появлялись редко, предпочитали отсиживаться в населенных пунктах.
Перед рассветом группа миновала сожженную деревню. Видимо, здесь сработала советская диверсионная группа. Захватчики не позволяли себе уничтожать населенные пункты, где есть теплые дома и печки.
Небо покрылось серостью, двигаться дальше стало опасно. Бессонная ночь приносила свои плоды. Люди спотыкались, плохо соображали.
В овраге перед опушкой Шубин объявил:
– Большой привал, три часа на сон! Двое дежурят, сменяются через сорок минут. Но никаких костров, выкручивайтесь уж как можете.
Разведчики набросились на пышные ели, рвали, рубили лапник, изобилующий иголками, блаженно урчали, заворачиваясь в пахучие одеяла. Спали они без задних ног, оглашали чащу богатырским храпом, не думали ни о простуде, ни о других неприятных вещах. Часовые едва дождались своего времени, бросились будить сменщиков. Те отбивались, жалобно стонали, но все же вынуждены были нести службу.
Шубин проснулся за пятнадцать минут до общего подъема. Тело его ломило, зуб на зуб не попадал, но в остальном все было штатно. Он выбрался из оврага, подкрался к краю опушки, курил за деревом.
По полевой дороге ползла немецкая колонна. Вездеходы, смахивающие на гигантские мотоциклы, тащили легкие полевые орудия. Колеса грузовых «Опелей» проваливались в ухабы, водители газовали. Техника шла тяжело.
Из кузовов и кабин высовывались бледные лица. Солдаты непобедимой армии падали духом. Они уже месяц должны были находиться в Москве, жить в приличных гостиницах, праздновать победу над дикими восточными племенами, но до сих пор прозябали в лесах, да еще и отброшены на запад. Что пошло не так?
Потом прошла еще одна грузовая машина, на сей раз облегченная, грузоподъемностью в одну тонну. Кузов был открыт, из него доносился истошный бабий визг. Мелькали головы людей в ушанках и немецких кепи, грубо хохотали мужики. До ушей лейтенанта долетали ядреные русские словечки.
Шубин поморщился. Сталкиваться с полицаями ему приходилось не раз. В немецком тылу хватало подобного дерьма. Ничем хорошим эти встречи не запомнились. Не все там были трусы, трясущиеся за свою жизнь. Попадалось зверье, хватало случайных людей, оступившихся, запутавшихся, были и идейные типы, готовые каленым железом выжигать все, что имело отношение к слову «советский».
За неимением запряженной тройки полицаи катали деревенских проституток на грузовике. Эта машина скрылась за лесом.
До Худякова отсюда было не больше пары верст. Дорога уходила в седловину между холмами. Шубин спустился в овраг, стал будить народ.
– Мамочка, как же холодно, – пробормотал Краев и начал метаться между склонами, чтобы согреться.
Остальные тоже тряслись, вставали, замерзшие и бледные, с лицами мучеников.
– Обойдемся без водных процедур, – пробурчал Каратаев, кутаясь в рукава полушубка и с ужасом глядя, как тренированный Иванчин моется снегом.
Дружно и как-то одинаково зевали братья Ванины, потом устроили шутливую потасовку и, в общем-то, согрелись.
– Пять минут на завтрак! – скомандовал Шубин. – Доставайте, товарищи, свои деликатесы и разносолы.
Разведчики не голодали. Не сказать, что у них было особое снабжение, но кое-что им перепадало, особенно тушенка и консервированный немецкий горошек. Они торопливо вскрывали ножами банки, выхватывали из голенищ и мыли снегом алюминиевые ложки.
– Тишина, товарищи! – ухмыльнулся Барковский. – Когда я ем, я глух и нем.
За несколько минут бойцы перекусили и вылизали ложки.
– Груз стал легче на триста грамм, – заявил Григорий Ванин, затягивая лямки вещмешка. – Теперь побежим как спортсмены.
– Теперь ты сам стал тяжелее на триста грамм, – поддел его брат. – Разницы никакой, пока не сядешь под куст. Но я бы не советовал тебе, братишка, это делать. Морозец нынче крепкий, и волков с медведями тут хватает. А тебе еще и рацию нести. Твоя очередь, родственник ты хренов.
Братья привычно подтрунивали друг над другом, остальные привычно посмеивались.
Утренний мороз пощипывал кожу, но людям, пережившим под Москвой конец осени и начало зимы, этот мороз был не страшен. Да и утепляться бойцы научились.
В десять утра они поднялись из оврага и двинулись вдоль опушки. Им предстояло дойти до лесистого холма, перебраться на другую его сторону, изучить подходы к населенному пункту, нужному им.
С этой деревней было что-то не так. Лейтенант почувствовал это еще за версту. В населенный пункт, расположенный в низине за перелеском, вела дорога, расчищенная бульдозером и обрамленная снежными валами. На склоне стояли стройные сосны, под ними ютился низкорослый кустарник. Внизу просматривались крыши строений, скопления утлых сараюшек.
Разведчики рассыпались по откосу, держались подальше от дороги.
– Веселятся в деревне, товарищ майор, – прошептал Краев. – Слышите, как смеются?
Звуки веселья были неотчетливыми. Порывы ветра доносили крики, потом заработал трескучий мотор. Люди кричали по-русски. Смеялись несколько человек. Потом трескучий звук начал нарастать.
Разведчики отползли за деревья, молчали, ждали команды. Но Шубин безмолвствовал.
За деревьями стали видны мотоциклы. Они выехали из населенного пункта и поднимались по склону. Надрывно работали двигатели. Звук у них был весьма странный, что-то напоминал.
Шубин наконец-то сообразил, что это были советские мотоциклы ТИЗ АМ-600, оснащенные колясками, с усиленной ходовой частью. С 1936 года такие машины выпускал Таганрогский инструментальный завод специально для Красной армии и НКВД. Мотоциклы маневренные, оснащенные одноцилиндровым четырехтактным двигателем, сравнительно мощные, не требующие много бензина, способные разгоняться чуть не до ста километров в час.
