– Бывает, заходят, – не стал отнекиваться хозяин. – Самогонку моя племяшка забористую гонит. Нравится она господам полицейским, как и Верка моя. Только хрен им что обломится! – Хозяин покосился на свои тяжелые мозолистые кулаки. – Поболтать они со мной любят, секретами иногда делятся. Так я потом эти сведения товарищу Разжигаеву в лес переправляю. – Хозяин дома подошел к окну, выглянул на улицу.
По дороге проехал дребезжащий мотоцикл. Вскоре шум затих.
Кравцов поморщился, задернул занавеску и продолжил:
– Надоело пресмыкаться, сил уже нет. Но Прокопий Тарасович приказал мне сидеть здесь и защищать Родину на своем посту. Я так и делаю. Вы же не партизаны, верно? Поначалу подумал я, что вы от товарища Возникова. Его люди в Талом лесу сидят. Но тоже не похожи.
– Кадровые мы, – сказал Глеб. – Лейтенант Шубин. С той стороны пришли.
– Красная армия? – Кравцов расплылся в улыбке. – Ай да красавцы! Вот уж кому мы всегда искренне рады. Что слышно, товарищ? Когда начнется наступление? До нас разные слухи доходят. Вроде отогнали наши немца от столицы, стали теснить, да вдруг встали и теперь ни туда, ни сюда. Вроде рядом уже линия фронта, ерунда какая-то – пятнадцать-двадцать верст.
– Скоро начнется наступление, Порфирий Савельевич, не сомневайтесь. Как только, так сразу. Отведете нас в лес к Разжигаеву?
– Обязательно. Сам уже не хожу, далеко хромать, нога не дает. Верка отведет.
– Серьезно? А какой ей годик?
– Да девятнадцатый уж миновал, – с усмешкой ответил Кравцов. – Не волнуйтесь, товарищ, Верка девка бойкая, не дура, собаку на этом съела. С аусвайсом у нее порядок, полицаи все знакомые. Как надо в лес, пирогов напечет, в лукошко сложит и вперед. На шлагбауме останавливают, так она им эти пирожки раздает. Дескать, угощайтесь, господа полицаи и фрицы. Те жрут и нахваливают. Мол, приноси еще. Для немцев она рожицу некрасивую скорчит, а полицаи ее и так пропустят. Понимают они, что со мной лучше не связываться, ибо со старостой Федосеевым у меня отношения приятельские. Только спросят ее, куда идет. Так к бабушке в Матвеевку. Это как раз за Таменским лесом. Если надо переправить кого-то в отряд, то Верка другой маршрут использует, ночью старается ходить.
– К бабушке со своими пирожками? – заявил Иванчин.
Прыснули близнецы, чинно сидящие на лавке.
– Да без разницы, – отмахнулся Порфирий Савельевич. – Много эта немчура понимает? И нашим плевать. А бабушке девяносто лет, пирожки уже не печет, не видит ни хрена. Она с моим братом жила до того, как они с женой под трактором померли. Верка при нем обреталась, а сейчас вот ко мне переехала. Тещу привезти в Худяково я все не соберусь, да и надо ли? Извиняйте, товарищи, вам тоже придется ночью идти, а вы до темноты в сарае пересидите. Если полицаи и придут, то туда точно не полезут.
– Далеко идти, Порфирий Савельевич?
– Верст шесть-семь. По прямой не пойдете, кренделя писать будете.
Заскрипела дверь. Шубин вздрогнул, но сообразил, что шесть человек, укрывающихся вокруг избы, приняли бы меры, если бы приключилась опасность.
– Дядюшка, ты знаешь, что наш староста-то учудил? – раздался звонкий девичий голос, и его обладательница вошла в горницу, сматывая с головы пуховый платок. – Ой, батюшки! – Она застыла, открыла рот от удивления.
Девчушка была невысокая, крепкая в кости, но миловидная. Волосы были коротко пострижены, на щеке выделялась ямочка. Она забавно хлопнула глазами.
– К нам товарищи из Красной армии, Вера, – сказал Кравцов. – Они просят отвести их к Прокопию Тарасовичу. Сделаешь ночью?
– Конечно, дядюшка. Простите, товарищи. Я просто испугалась. Давно уже никто не приходил к нам с такими просьбами. Конечно, все сделаю, но только вам спрятаться надо. Вот черт, за мной же Петька Шнырев увязался, так и ластился, упырь, обещал мешок сахара, если я с ним на сеновале уединюсь. – Девчушка подбежала к окну, отогнула край занавески. – Нет, вроде не видно никого. По своим делам пошел, наверное.
– Все неймется ему, – заявил Кравцов и покачал головой. – Придется поговорить с Петькой строго и принципиально.
– А что ваш староста-то учудил, Вера? – спросил Глеб.
– Снова продразверстку задумал, – ответила девушка и всплеснула руками. – На этот раз выгребут все, даже у нас, хоть мы и притворяемся друзьями их власти. Видать, еды не осталось у немецкой армии, будут вычищать все закрома. Федосеев говорит, до вечера надо всю деревню обойти, сгрузить продовольствие на подводы и отправить в Малютино. Собирается зайти к тебе, дядюшка, склонить тебя к тому, чтобы ты людей без шума убедил обойтись.
– Эх, как не вовремя, – сказал Кравцов и щелкнул пальцами. – Не нужен нам здесь Федосеев.
– Много полицаев в деревне? – спросил Глеб.
– Человек шесть осталось. Девять рыл на мотоциклах примерно час назад в Неклюдово подались, задабривать тамошнего главного шуцмана. Ты насчет них даже и не думай, парень! Перебьете вы полицаев, а нам здесь жить и связь с отрядом держать. Придут каратели и всю деревню к чертовой матери сожгут, а народ в балке расстреляют, как в Антоновке было. В общем, дуй до старосты, Верка, – принял решение Кравцов. – Скажи, чтобы попозже зашел, часика через четыре. А сейчас я на делянку свою в лес собираюсь, посмотреть, что там с омшаником. Или ушел уже. Так вернее будет. Что-нибудь придумаем. А вам, товарищи дорогие, придется пока в сараюшке посидеть.
– Хорошо, дядюшка, я поняла. – Вера стала наматывать на голову платок. – Буду до темноты товарищей в лес уводить. Если сразу на Зеленую топь двинем, то минуем болота бережком. Ты уж не горячись, дядюшка, со своим сараем. – Взгляд девушки задержался на лейтенанте. – Замерзнут они там, совсем затоскуют. Пусть в тепле сидят. А случится что-нибудь, в окно да в Матренин огород.
– Ой, да иди уж, разберусь, – отмахнулся Кравцов.
Девушка запахнула ватник и выскользнула на улицу. События принимали неприятный оборот.
– Мы можем в лесу отсидеться до нужного времени, – сказал Глеб. – Не знали, что у вас тут такая активность.
– Да пошли они к черту со своей активностью, – заявил Кравцов. – Отнимут у людей последнее, тогда те точно в партизаны пойдут, вместе с бабами и стариками, даже те, кто не собирался.
– Часто вас так лихорадит, Порфирий Савельевич?
– Всякое случается. В Худякове многие в полицию подались, когда фрицы пришли, вот те и оставили деревню в покое. Не то что в Некрасове. Там в октябре одни умники взорвали машину с солдатней, так фашисты согнали в церковь всех жителей, даже тех, кто вызвался сотрудничать с ними, и сожгли. А потом и деревню из огнеметов спалили. Они же не знали тогда, что застрянут зимой под Москвой и теплые избы им понадобятся. Недавно приказ зачитали. Надо подготовить десять человек для вывоза в Германию на работы. Бабы в слезы. Ведь это им ехать придется. Жены и дочки полицаев, конечно, не в счет, вот они и издеваются, кандидаток туристами называют, смеются, что хоть Европу посмотрят. Партизаны здесь налеты не устраивают, обходят деревню стороной. Да оно и понятно. Если наломают дров, то без связи останутся.
