– Что скажете о Разжигаеве? В последние две недели он проблем не имел? С ним связь нарушена, в центре не знают, что случилось.
– Проблемы были, – ответил Кравцов. – Семерых потерял Прокопий Тарасович, когда пытался пути повредить на железной дороге. Немцы что-то пронюхали и пустили вперед бронедрезину. Участок был открытый, бойцы с насыпи не успели свалить, вот всех из пулемета и посекли. Жалко хлопцев, молодые были, комсомольцы. С тех пор особо он нигде не отличился, сидит на базе. Верка говорит, что даже подкрепление небольшое получил. Несколько наших бойцов сбежали из лагеря для военнопленных и к отряду примкнули. Вот голова садовая! – Кравцов хлопнул себя по лбу. – Верка убежала, приходится самому кашеварить. – Он сдернул полотенце с гвоздика, убрал чугунок с раскаленной конфорки. – Присаживайтесь к столу, товарищи, картошку есть будем. Неизвестно, когда придет Верка и какие новости на хвосте принесет. Как бы не пришлось удирать спешным порядком.
Красноармейцы одобрительно загудели, стали пододвигать лавку к столу. Глеб прошелся по комнате, чтобы размять ноги. Федор Ванин извлек из вещмешка банку с тушенкой, открыл ее ножом. Милое дело с рассыпчатой картошкой!
– Может, самогоночки вам? – пошутил Кравцов и тут же сам отказался от этой идеи: – Нет, опасно. Никто не знает, что будет дальше. Как бы сваливать не пришлось.
Шубин подошел к окну, выходящему в палисадник, открыл его, вдохнул морозного воздуха. В соседском заборе красовалась внушительная дыра.
– Присаживайтесь, товарищ Шубин, – сказал Кравцов. – Вам особое приглашение требуется? Семеро одного не ждут.
– Да и не надо, – отмахнулся Глеб. – Вы начинайте, я покурю и присоединюсь.
Он обогнул печку, отправился к двери, рядом с которой находилось небольшое окно, вытряхнул папиросу из пачки.
– Да здесь курите, – бросил ему в спину Кравцов. – Верка притерпелась уже, пусть нюхает.
Безотчетное беспокойство скребло душу лейтенанта. Что-то тут было не так. Только сейчас он понял, что это беспокойство возникло с первой минуты, потом только усиливалось. Возможно, по этой причине Глеб взял с собой только троих, остальные остались на свежем воздухе. Он жадно дымил, смотрел в узкое прокопченное оконце. За спиной в горнице приглушенно гудели люди. Картошка шла нарасхват.
Вдруг спина у Шубина похолодела.
Глава 7
У плетня нарисовался человек в стеганой куртке, сапогах и пышной ушанке. Этот субъект мог бы сойти за партизана, кабы не чертова повязка на рукаве. Он пригнулся, прошмыгнул вдоль бани, сел на корточки за поленницу с дровами. Карабин лежал у него на колене.
Там же показался еще один мужик, тоже перебежал, пристроился рядом с первым. Они напряженно осматривались, могли заметить, как Шубин отпрянул от грязного окна.
Вот так фортель, граждане!
Снова кто-то крался вдоль бани, прижимаясь спиной к бревнам. На этот раз знакомые персоны, красноармейцы Косаренко и Карабаш. Шубин наблюдал за событиями так, как будто сидел в зрительном зале кинотеатра. Успели парни, не выдали себя и правильно отреагировали на изменение ситуации. Они набросились на полицейских сзади.
Свалка была недолгой, практически бесшумной. Мелькали ножи, разгоряченные лица. Один из полицаев получил перо в позвоночник, пускал пену, беспомощно дрыгал ногами. Второй извернулся, побежал, но запнулся о березовую чурку. В следующий миг Карабаш уже оседлал его, схватил за волосы, оттянул голову, полоснул ножом по горлу. Тело билось в агонии, брызгала кровь.
Подбежали Краев с Серегой Каратаевым, схватили полицаев за ноги, оттащили за угол. Леха Карабаш исполнял какой-то диковатый танец, забрасывал снегом пятна крови. Через миг все исчезли, словно их тут и не было.
«Хорошо, когда есть товарищи, готовые прикрыть спину, – подумал лейтенант. – Куда же, интересно, направилась Верка? Те ли это люди, за которых они себя выдавали? Связник, о котором говорил майор Измайлов, был надежным человеком. Предать он не мог, а вот провалиться – запросто. Талантливые подражатели могут найтись и в рядах фашистских холуев».
Глеб отошел от окна.
Бойцы сидели за столом, весело стучали ложками, тянулись к картофелю, сваренному с укропом. Сильный запах этой огородной травы плавал по горнице.
Хозяин почувствовал что-то неладное, быстро глянул на Шубина, уткнулся в пол. Этого оказалось достаточно, сомнения Глеба развеялись. Похоже, этот тип поверил, что с той стороны пришли только четверо.
Мужик, выдававший себя за Кравцова, все понял по взгляду лейтенанта. Он отступил к тахте, начал приседать, хотел было протянуть под нее руку. Остальные ничего не замечали, увлеченно набивали защечные мешки. Стыд и срам, мужики!
Шубин набросился на фальшивого Кравцова, сбил с ног, мощно двинул в живот. Предатель взвыл, потерял равновесие и плюхнулся на тахту.
Толик Иванчин открыл рот и застыл. Братья Ванины машинально жевали, но глотали как-то странно, словно еда была пропитана синильной кислотой. Да хватит уже жрать!
– Товарищ лейтенант, а чего это вы? – икнув, прохрипел Иванчин.
– Благодарность хочу высказать за гостеприимство. – Тут предатель сделал попытку приподняться, но получил в живот и начал кашлять. – Это не тот человек, который должен был нас встретить. Порфирия Савельевича фашисты взяли, вместо него посадили этого артиста. Вдруг кто-то клюнет? Настоящий связник оказался слабоват, выдал пароль и отзыв. Девка побежала не куда-нибудь, а в полицию. Это сообщница нашего актера погорелого театра.
– Так валить отсюда надо, товарищ лейтенант, – сказал Федор и приподнялся.
– Ничего, наши снаружи пока справляются. Этих упырей в деревне немного.
– Товарищи, что происходит? – прохрипел, извиваясь на тахте, поддельный Порфирий Савельевич. – Я не понимаю. Это какое-то недоразумение.
Шубин нагнулся, вытянул из-под тахты снаряженный немецкий автомат. Все понятно. На непредвиденный случай. А ведь чуть не удался этот замысел.
Глеб схватил врага за ворот, рывком поднял, врезал в скулу, пресекая попытки к сопротивлению.
– Фамилия? – прорычал он. – Что вы сделали с настоящим связником? Что происходит в отряде Разжигаева?
– Вы не понимаете, товарищ, – пробормотал предатель. – Все не так, это ошибка. Я буду жаловаться товарищу Разжигаеву.
Шубин в третий раз занес кулак. Ярость била из него ключом. Предатель вырывался, пучил глаза. Однако удар сорвался.
За окном разразилась беспорядочная пальба. Строчили наперебой немецкие автоматы, хлопали карабины «маузер». Ответный огонь из ППШ был слабый и неубедительный. Происходило что-то страшное. Полицаев в деревне было явно не шестеро.
Предатель воспользовался замешательством, толкнул Шубина так, что тот едва не проломил затылком столешницу. Этот гад оказался шустрым, невзирая на изрядную массу. Он ловко обогнул печку, бросился к двери, распахнул ее, тут же запнулся и покатился с крыльца.
