На порог влетел Григорий Ванин, полоснул очередью. Предатель извивался под единственной ступенью, на снег брызгала кровь.
Откуда-то извне полетели пули. Григорий шарахнулся за стену.
Во двор мимо бани и сараев вбежали Краев и Косаренко. За ними пятились Каратаев и Леха Карабаш, отстреливались. В районе плетня шевелились смутные личности, полыхали вспышки выстрелов.
Шубин вылетел на крыльцо, прижался к стене.
– Товарищ лейтенант, Бердыша убили! – с обидой в голосе выкрикнул Краев. – Он их первый заметил, тревогу подал. Барковский в лесу остался, полицаи его, похоже, не заметили. На нем рация, с ней бегать невозможно. Много их, товарищ лейтенант. Они засаду нам устроили.
– Рассредоточиться во дворе! – прокричал Глеб. – Держать оборону!
Попали в мышеловку! Эти твари словно чувствовали, что кто-то придет к связнику! Может быть, утечка из недр советской разведки? Думать об этом было некогда.
Краев бросился за бочку, Косаренко отвернул в сторону, с разгона плюхнулся в снег. Серега Каратаев не добежал. Пуля попала ему в спину. Он упал на живот, сделал судорожный вздох и затих.
Смотреть на это было невозможно. Глеб стрелял, не отрывая палец от спускового крючка, что-то орал на протяжной тоскливой ноте.
В дыму между строениями мелькали смазанные фигуры. Оттуда доносились матерные выкрики. Справа заходил ходуном высокий забор, разделяющий участки. Кто-то пытался забраться на него, но срывались руки.
Шубин ударил по забору, бил в одну точку, крошил доски. Расчет оказался верен. За оградой прозвучал вопль, сменившийся хрипом.
Однако враг присутствовал там не в единственном числе. Через забор перелетела граната, упала в сугроб и разнесла его в мелкую снежную пыль. Но осколки не задели никого из разведчиков.
Карабаш бежал последним. Он подлетел к Каратаеву, рухнул на живот, стал его переворачивать. Надеяться было не на что. Пуля попала под лопатку, и боец умер почти мгновенно.
– Он мертв, товарищ лейтенант! – с обидой выкрикнул Карабаш. – Вот же, мать его, сходили в гости, двоих уже потеряли!
Глеб сменил магазин. Пот хлестал из-под шапки, он ничего не видел. Ноги разъезжались, ему пришлось присесть. Пули продырявили стену над его головой. Смерть опять ходила рядом, присматривалась. Он оттолкнулся обеими ногами, покатился в сени через порог, высунулся из-за косяка, снова долбил в дым. Все остальные тоже стреляли.
Из-за забора продолжали лететь гранаты. Они рвались в угрожающей близости. Из дома тоже доносились выстрелы. Там кто-то топал, бранился. Полицаи окружили его, сжали кольцо.
– Мужики, держитесь! – крикнул Шубин и побежал в дом.
В горнице было нечем дышать от пороховой гари. Стол был перевернут, на полу валялась разбитая посуда, недоеденная картошка.
Толик Иванчин сидел на полу, рвал заклинивший затвор. С перекушенной губы сочилась кровь.
– Держатся наши, товарищ лейтенант? – спросил он, вскинув голову.
– Пока да. Но если к полицаям подойдет подмога, то долго мы не проживем. Что тут у вас?
– Да все в порядке, товарищ лейтенант, – сказал красноармеец, справился с перекосившейся деталью и облегченно выдохнул. – Делаем, что можем. Только жаль, что картошку не доели, а с пола ее подбирать уже не хочется.
Его дальнейшие слова потонули в грохоте выстрелов. Григорий Ванин вел огонь из окна, выходящего на дорогу, метался от одного его края к другому. Битое стекло хрустело под ногами.
Из спальни, выходящей туда же, палил Федор и подбадривал себя криком:
– Вот так, сволочи! Получили?! Подходите еще, у меня кое-что есть для вас! Я научу вас, суки, советскую страну любить!
– Федька, ты в порядке? – прокричал из горницы Григорий.
– А чего ты спрашиваешь? Не слышишь, что ли? Еще в каком порядке! А у тебя там все нормально?
– А у меня вообще лучше всех! Покажем им, братишка, где раки зимуют!
Оптимизма у этой парочки было хоть отбавляй.
Григорий отстрелялся, у него кончились патроны. Он отвалился к стене, сполз на пол, шумно выдохнул. Дескать, вот и все, наигрался.
Глеб подбежал к окну. Стекла уже не было, рама превратилась в лохмотья.
На другой стороне дороги полыхали автоматные вспышки. Полицаи лежали в кювете, потихоньку перебегали в водоотводную канаву.
Одному из них не повезло. Торчали в небо ноги, обутые в немецкие сапоги. Обувка не по погоде, парень явно форсил.
Виляя как уж, перебежал дорогу худосочный тип с выкаченными глазами. Шубин выстрелил поздно. Полицай с разбега бросился в канаву. Глеб скрипнул зубами. Справа мелькнула тень, затрясся кустарник. У лейтенанта екнуло сердце. Эти гады уже здесь!
– Иванчин, держи окно! – крикнул Глеб.
Боец ударил с подоконника, сидя на коленях, злорадно засмеялся, видимо, не промазал.
Шубин подлетел ко второму окну, выходившему в узкий боковой палисадник. Он уже чувствовал, там кто-то есть, выбил оконную раму мощным ударом приклада, высунулся по пояс.
Полицай был шустрый, подкрался к дому незаметно, но теперь ему не повезло. Он медленно семенил по стеночке, сопел, закусил губу от усердия. Когда перед его носом вырос человек с автоматом, этот тип онемел от страха.
Шубин тоже не сразу выстрелил, уставился в побелевшее лицо. Это был совсем молодой парнишка, от силы восемнадцати лет. Возможно, дезертировал из армии или только школу окончил. А все туда же! Понятно, что не идейный. Что он понимал в таком возрасте?
У паренька затряслась губа. Он понял, что не успеет выстрелить. Вопль исторгся из его горла.
Шубин надавил на спусковой крючок. Во лбу пацана появилось пулевое отверстие. Он повалился навзничь. Стену и снег под забором забрызгала кровь. Наверняка старшие предупреждали, советовали не лезть поперек батьки в пекло.
За пареньком бежали еще двое полицаев. Они тоже проскочили проезжую часть. Эти были постарше.
Хлесткая очередь ударила по окну, и Шубин отпрянул в горницу. Противопехотная граната влетела в палисадник, вырвала снежный пласт, покромсала ограду, разделяющую участки. С хрустом вывалилась из проема оконная рама.
Скрипел снег под ногами полицаев. Они приближались к дому. Тот из них, который бежал первым, стегнул из автомата как нагайкой, явно в целях профилактики.
Шубин снова отшатнулся от окна. Полицаи не давали ему высунуться. Момент сложился неприятный и непредсказуемый. Воспользоваться гранатой он уже не успевал.
Внезапно с соседнего участка застрочил ППШ. Автоматчик стоял у ограды и практически в упор бил по остаткам забора, в котором дыр было больше, чем неповрежденных участков. Пули рвали трухлявые доски, сыпались щепки и гвозди.
Полицаи, крадущиеся вдоль дома, попали под проливной огонь. Они корчились, визжали. Автоматчик не жалел патронов и прекратил огонь, лишь когда опустел магазин.
