– Позднее приду, – проговорил Глеб. – Вот и настал тот светлый час, парни, когда можно спать, сколько влезет.
Курить в землянке было как-то невежливо. Он дымил на улице, исподлобья косясь на силуэты деревьев, выплывающие из темноты. Пышные ели простирали мохнатые лапы, поскрипывал снег под ногами часовых.
Рация была перенесена в командирскую землянку. Ускоренные курсы радиодела все же приносили свои плоды. В разговорном режиме приемопередатчик не работал. Шубину приходилось отбивать морзянку. Летели в эфир нехитрые позывные. Командир и комиссар склонились над душой, угрюмо молчали. Это была игра в испорченный телефон. Связь с разведотделом осуществлялась через полковых радистов.
«Сообщите приметы Амосова, – отстучал Глеб. – В отряде имеется тройка подозрительных лиц. Один из них может оказаться предателем».
В полку не знали, кто такой Амосов. Просьба ушла наверх, и наступило продолжительное молчание. Шубин напряженно вслушивался в трещащий эфир.
«Майор Измайлов скончался в госпитале», – пришло удручающее послание.
Глебу было жалко майора. Резкий, с собственными представлениями о нормах приличия, но добросовестный сотрудник разведки, делавший важное дело. Знал ли кто-то другой про Амосова? Да, конечно. Имели эти люди право разглашать сведения? Вскоре выяснилось, что нет. Режим секретности никто не отменял, требовался специальный допуск. Но явного отказа не последовало.
«Просим подождать двое суток. Необходимо связаться с армейским разведывательным управлением, – последовал ответ. – Подозрительных лиц изолируйте».
Шубин раздраженно скрипнул зубами. Это была одна из тех распространенных ситуаций, когда должностные лица боялись брать на себя ответственность. Не важно, что этот секрет уже не актуален. Важна ответственность за его разглашение.
Лейтенант снова стучал ключом. Мол, дело крайне важное, сообщите приметы! Но ответа не было. Люди, обязанные принимать решения, не спешили это делать.
– Не расстраивайся, лейтенант, – прокряхтел, укладываясь на нары, командир отряда. – Во-первых, ты сам не уверен. Во-вторых, ничего страшного не произошло. Выявим предателя, и что? Ты все равно не сможешь его отправить куда положено. Это опасно, потребуется усиленный конвой. С кем останешься? А нам с тобой еще немцев в Бурмихе гонять. Можно расстрелять, но, боюсь, ты не имеешь таких полномочий. Изолировать эту троицу – вот решение, товарищи правильно подсказали. Посадим в землянку, пусть сидят. Охрану поставим надежную, чтоб не сбежал твой ублюдок. Даже если и удерет, то далеко не уйдет. С этой базы просто так не выбраться. Не лето на дворе, по следам догоним. Двое невиновны, но это мы переживем. Потом им расскажем, мужики поймут.
– Оружие у них не забудьте отобрать, – проворчал Глеб. – Не вздумайте ничего объяснять. Просто изолируйте в отдельной землянке, и все дела. Кормить, по нужде выводить, а лучше бак с крышкой им поставить, чтобы соблазнов не было. Я с ними поговорю. Любопытно взглянуть на эту публику.
– Выброси из головы все постороннее, лейтенант, – проговорил Разжигаев. – Давай спать, утро вечера мудренее. Просидим всю ночь, только заморочим себя окончательно. А нам еще по Бурмихе важные вопросы решать. Никуда не денутся твои подозрительные лица. Просидят пару дней под запором, потом получишь приметы, и все разрешится. Мы пока основными делами займемся. С утра отправляем людей в Бурмиху, пусть разнюхают, что там к чему. Как вернутся, операцию спланируем. Мы с Борисом Леонтьевичем знаем, как незаметно до поселка добраться, а потом в лесах раствориться. Не грузи голову, лейтенант, топай спать.
Глава 9
Он заставлял себя думать о другом, но не мог. Ночь прошла в каких-то полубредовых блужданиях, Шубин много курил, отдавливал конечности спящим товарищам. Он и сам понимал, что зациклился на этой теме, все остальное стало несущественным.
Ушли люди в Бурмиху, получили инструктаж, все необходимое.
После этого Глеб, командир и комиссар прошли бревенчатый сруб, стоявший на краю базы. В нем было тепло, топилась буржуйка. Вокруг сруба бродили два здоровяка с автоматами. В помещении имелись лавки и стол, сбитые на скорую руку. Синеватый табачный дым стелился по пространству.
Трое мужчин сидели на лавке вдоль стены и заметно нервничали. Иногда кто-то из них вставал – это не воспрещалось, – мерил шагами пространство, возвращался на лавку. Из сруба они не выходили, часовые не выпускали.
Похаживал с обеспокоенным лицом комиссар Навроцкий, поблескивали круглые очки на осунувшемся лице. Этот человек вызывал у Глеба уважение. Пустой агитацией он не занимался, партию и Ленина всуе не поминал, производил впечатление сдержанного и вдумчивого человека.
Командир сидел в углу, скрестив на груди руки, посматривал на фигурантов из-под прикрытых век.
В срубе также присутствовали Карабаш и Краев. Шубин долго колебался, но все же решился на этот шаг. К черту секретность. Он может получить пулю в любой день, кто тогда позаботится об Амосове? Разведчики скромно сидели у стены. Оба учились в вузах, по крайней мере, пытались, обладали наблюдательностью, умом, разбирались в людях.
– Товарищи, мы не понимаем, что происходит, – взволнованно проговорил плотно сбитый мужчина ростом повыше прочих, с квадратной челюстью и ежиком русых волос, в которых поблескивала седина. – У нас отобрали оружие, привели сюда, не объяснив причин. Как будто мы какие-то враги. Можете объяснить, что случилось? Что вы от нас хотите?
Шубин молчал. Эти люди угрюмо смотрели ему в глаза, и на их лицах проступала обреченность. Выбрались, мол, на свою голову. Мурашки бежали по коже лейтенанта. С кем-то из этой троицы что-то было не чисто. Но с кем?
Подсказок не было. Шубин верил своей интуиции. Она не обманывала его. Как еще объяснить тот факт, что он полгода находился в самом пекле войны и до сих пор оставался жив? Но Глеб терялся, глядя на этих людей, хмурился, злился.
– Вы кто такой, товарищ? – спросил он.
– Моя фамилия Хлебников, – дрогнувшим голосом ответил субъект с квадратной челюстью. – Вениамин Георгиевич. До войны я работал штатным корреспондентом одной из серьезных областных газет…
– В какой именно газете вы работали, Вениамин Георгиевич?
– «Калининские зори». Это печатный орган областного совета народных депутатов, практически единственное печатное издание в области, выходившее ежедневно. Я член партии, заведовал редакционным отделом, в недавнем прошлом сам писал материалы. Не верите? Но это же легко проверить! Моя фамилия всегда значится в исходных данных!
– В самом деле? – Глеб прищурился. – Каким же образом мы это проверим? Документов у вас нет. Подтвердить ваши слова некому. Газету «Калининские зори» мы вряд ли найдем в зимнем лесу. Если и отыщем, то как докажете, что вы и есть именно тот самый товарищ Хлебников, который значится в составе редакции?
Мужчина поперхнулся, закашлялся, потом махнул рукой и сел.
