Книга Свой с чужим лицом, страница 54. Автор книги Александр Тамоников

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Свой с чужим лицом»

Cтраница 54

– А ты догадайся, лейтенант. – Инженер безотрывно смотрел ему в глаза. Это был уже другой человек, решительно настроенный, непримиримый, излучающий ненависть. Он много пережил, натерпелся страха, и вот судьба подбросила ему подарок.

Впрочем, стрелять этот тип побаивался, не хотел поднимать шум, колебался. Его указательный палец поглаживал спусковой крючок.

– Полковник Амосов? – мрачно осведомился Глеб.

– Он самый, – ответил предатель. – Николай Федорович Амосов, прошу любить и жаловать. Ты верно мыслил, лейтенант, все делал правильно, но под конец допустил промашку.

Шубин лихорадочно искал выход из положения. Броситься на врага он не успеет. Рассчитывать на осечку? Это то же, что на Господа Бога. Предатель недолго будет колебаться, выстрелит еще раз. Заговорить ему зубы?

– А вы неплохо разбираетесь в мостах и тоннелях, гражданин Амосов.

– Плохо. Поступил в двадцатые годы в институт военных инженеров, слушал лекции, изучал специальные материалы. Два года проучился, не понравилось. За плечами была служба в РККА. Знакомые отца, царствие ему небесное, помогли мне поступить в командирское училище. Заговариваешь зубы, лейтенант? Про генезис предательства хочешь услышать?

– Не хочу, – ответил Глеб. – Стошнит. У всех у вас одна песня. Посадили, расстреляли родственников, бесчеловечный большевистский режим, полстраны в лагерях.

– А это не так? – спросил Амосов.

– Это очень удобно, когда спасаешь свою шкуру. Невдомек, что страна – это люди, которых ты предал. Стрелять будешь? Или боязно?

Просвистела увесистая коряга, ударила предателя по руке. Человек за деревом тоже остерегался стрелять. Амосов вскричал от боли, бросился ловить упавший автомат.

Теперь Шубин не дал ему спуска. Он проделал два прыжка, сбил предателя с ног и стал награждать зуботычинами. Амосов пыхтел, вертел головой, пытался защищаться. Но все уже было предрешено.

К ним подбежал Краев, оттащил подонка за шиворот.

Глеб поднял автомат.

– Не знали мы, товарищ лейтенант, что вас нельзя одного оставить. – Из-за дерева высунулась ухмыляющаяся физиономия Толика Иванчина. – Теперь будем знать, сделаем выводы.

– Парни, вы живы? – простонал Глеб. – А Косаренко где?

– Здесь, товарищ лейтенант. – Боец, прихрамывая, подошел к нему. – Все целы, живы, только ногу я слегка подвернул. Фрицев было около десятка, троих мы положили, а также обеих собак, потом проделали финт ушами. Они и побежали по обрыву. Там как раз возвышенность, лесок разреженный, повсюду овраги.

Предатель плевался желчью, закатывал глаза. Шубин выбил ему пару зубов. Теперь этот тип напоминал злобного зайца, когда открывал рот.

– Руки ему свяжите, – сказал Глеб. – Николай Федорович у нас особенно прыткий. Даже с жизнью готов расстаться, лишь бы в органы не загреметь. Не дадим ему такого удовольствия. – Он подошел к Мухавцу, сел на корточки: – Вы в порядке, Юрий Антонович? Или как вас прикажете называть? Рассказывайте, да поскорее. Возможно, я смогу вам помочь.

– Меня зовут Лавронин Игорь Сергеевич, – прошептал тот. – Капитан, командир эскадрона Двенадцатого кавалерийского полка. Я не предатель, никогда им не был и не собираюсь.

– Понятно, почему вы в лошадях разбираетесь, – сказал Глеб.

– Да, и не только поэтому. Моя жена работала на конезаводе в Брянской области. Она погибла перед самой эвакуацией. Я был бессилен что-то сделать, потому что воевал под Ельней. В начале декабря наше командование пустило конницу в прорыв под Горбуново, в сорока километрах от Москвы, южнее Волоколамска. Это было ошибочное решение. Мы попали под сильный артиллерийский огонь, двинулись в обход, угодили на минное поле. Два других эскадрона погибли почти целиком. Я дал приказ отходить. Но стал возмущаться старший политрук Севрюгин. Он обвинил меня в трусости, призывал людей идти в атаку. Это было бы самоубийство, преступное уничтожение подразделения, пока еще боеспособного. Я подвергался аресту в тридцать девятом, по счастью, недолгому, был освобожден за отсутствием состава преступления. Севрюгин знал об этом, стал обвинять меня в малодушии, предательстве. Он не выполнил мой приказ, препятствовал, вносил смуту. Я застрелил его, о чем не жалею. Это видели люди. Но мы упустили время в этих разбирательствах. Немцы зашли с тыла, и наш маневр не удался. Эскадрон был разгромлен, хотя кому-то удалось уйти. Меня контузило. Я несколько часов провалялся в снегу, потом добрел до ближайшей деревни, забрался на сеновал, мерз там двое суток. Появилась хозяйка, пожилая женщина, выходила меня, иногда пускала в дом, погреться у печки. Я даже не знал, что происходит на фронте. Глупо все. Теперь невозможно доказать, что я не трус, не паникер и не дезертир. Как только выздоровел, пустился в дорогу. Хозяйка нашла мне одежду. Хотел я выйти к своим, рассудил, что если постоянно идти на восток, то когда-нибудь приду, но завяз в тех окаянных болотах. Когда оказался у партизан, мне вдруг стало страшно. Я выдал себя за другого человека.

– Сочинили новую биографию, – сказал Глеб. – С элементами старой, чтобы лишнего не придумывать.

– Я боялся назваться своим именем. Вы же понимаете. Послушайте, лейтенант, я не предатель, хочу воевать. Но если вы доставите меня к нашим, то разбираться там долго не будут, поставят к стенке. Не докажу я, что просто обстоятельства так сошлись. Отпусти меня, лейтенант, пойду к партизанам, буду воевать, пока могу. Зачем вам моя смерть? Легче от этого станет?

Шубин кусал губы. Не имел он права поступать так, как предлагал капитан Лавронин, должен был доставить всех, и точка! Пусть разбираются советские компетентные органы. В них работают опытные и беспристрастные сотрудники.

– Все, уходим, мужики, – скомандовал Глеб. – Живее давайте. Хватайте Амосова, и вперед. Мы с товарищем Мухавцом позднее присоединимся, задержимся на пару минут.

Все это было сказано исключительно для Амосова. Но тот неважно соображал. Когда красноармейцы схватили его под мышки, он бессвязно мычал, ноги его волочились по снегу. Косаренко отвесил ему затрещину. Бойцы потащили предателя в лес.

– Вставайте, Игорь Сергеевич. Я, если честно, уже запутался в ваших именах и отчествах.

Бывший кавалерист поднялся, посмотрел исподлобья на Глеба.

– Я не имею права вас отпустить, – сказал Шубин. – Но могу отвлечься на пару секунд, отвернуться. В общем, у вас есть десять секунд, товарищ капитан, чтобы убраться отсюда подальше. Первый выстрел будет направлен в воздух, второй, извините, по вам. Решайте. Удачи вам. Ради бога, избавьте меня от слов благодарности.

Мужчина семенил к кустам, не оглядываясь. Глеб угрюмо смотрел, как он уходит, поднял автомат, дал короткую очередь в небо. Не страшно, через пять минут их здесь уже не будет. Капитан вздрогнул, обернулся, благодарно кивнул, побежал дальше и через несколько секунд пропал за кустами дикой смородины. Шубин задумчиво глядел ему вслед и гадал, правильно ли он поступил.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация