Лилайна невольно сглотнула и закусила губу.
– Тебе придется зашивать это безобразие, – совершенно спокойно сказал Антракс, расположив руку на собственной ноге, чтобы просто так не тревожить рану, боль в которой постепенно утихала.
– Я? – испуганно переспросила Лила.
– Ты, – подтвердил Антракс, доставая кусочек белой ткани, уложенный меж листов бумаги в этом ящике. Им он осторожно убрал пенистую жидкость и кровавые корки, открывая кроваво-красное дно зияющей раны. – Левой я не умею делать подобные мелочи, а правую руку, как видишь, и надо зашивать.
Он внимательно посмотрел на перепуганную женщину и пояснил:
– Если не сделать это сейчас, рана затянется грубым рубцом и еще больше ограничит мне подвижность руки.
– Я боюсь, – едва слышно прошептала Лилайна.
– Только бояться должен я, доверяя тебе подобное дело.
Он едва заметно улыбнулся и извлек из ящика сверток, в котором хранились шелковые нити и изогнутые дугообразные иглы. Не замечая сомнений жены, он откусил кусок нити, поймал одну из игл, странным зажимом закрепил в ней нить – каким-то едва уловимым, непостижимым для Лилайны движением – и тут же вложил инструмент ей в руку.
– У нас обоих сейчас нет выбора, – сказал он спокойно, а потом приблизился и нежно поцеловал в щеку, словно этим поцелуем можно было разогнать страх.
– Но я не могу, – простонала Лилайна.
Руки у нее уже задрожали, но Антракса это не смутило.
– Лен-Фень свои первые швы накладывала в семь лет, так что не ври, – холодно сообщил он.
Лила только выдохнула. Это был не тот пример, что мог ее утешить. Слишком хорошо она знала приемную внучку Фу-Диена, грубоватую и отчаянно бесстрашную. Только Антракс совсем не смотрел на свою жену. Он спокойно переставил тусклую лампу, едва мерцающую в темноте, ближе к своей руке, взял две узкие металлические палочки, скрестил их и, зажав край собственной кожи, приподнял.
– Давай уже прокалывай в сторону раны.
У Лилайны закружилась голова. Под измененной шрамами кожей крупными каплями стала проступать кровь. К горлу сразу подступила тошнота, а в голову ударил жар, а потом все это мгновенно отступило, как только она поняла, что пока она тут умирает от страха, ее любимый мужчина терпит боль.
– Это Гэральд сделал? – спросила она, чтобы немного отвлечься от своих действий.
Игла легко вошла в мягкий светлый рубец, а потом словно в чем-то застряла.
– Да, – ответил Антракс, буквально силой толкнув кожу на иглу.
Замер на миг, выдохнул, а потом невозмутимо подставил другой лоскут кожи.
– Теперь сюда коли, только давай быстрее, а то мы так будем два дня возиться, – пробормотал он. – Здесь нужен будет узел.
Теперь в его голосе звучало недовольство. Оно успокоило Лилайну еще больше. Если Антракс ворчал, значит он постепенно расслаблялся и не злился на нее, поэтому она постаралась сделать прокол быстро, удивляясь, как на самом деле легко прокалывала игла тяжи бугристых следов от ожогов.
Она многое хотела спросить у Антракса, но не решалась говорить с ним, методично делая один прокол за другим, следуя его указаниям. Крупные капли крови, собираясь вместе, скатывались по локтю мужчины к штанам, но он не замечал их, а Лила боялась привлекать к ним внимание.
– Теперь сделай хороший, крепкий узел – вот тут, – сказал Антракс.
Лила так и сделала, видя, как мужчина отбросил металлические палочки и как-то почти незаметно забрал у нее иглу.
Лилайна не стала спрашивать, как завязать узел, имея один конец нитки. Осторожно сделав петельку на другом конце раны, завязала узел.
Мужская рука легла ей на талию и притянула ближе. Антракс положил голову на плечо Лилайны и замер.
– Больно? – спросила она тихо.
Он не ответил. Рана, конечно, болела, но это была не та боль, которая могла выбить его из состояния равновесия.
– Прости меня, я сказал много лишнего, – прошептал он, осторожно обнимая свою маленькую жену.
Его пальцы скользили по завязкам корсета, словно они были струнами музыкального инструмента.
– Я сама виновата, – прошептала Лилайна, несмело прикасаясь к белой рубашке на груди мужчины. – Прости. Я как увидела этого Гэральда… Он такой гадкий, а я так тебя люблю.
Антракс отстранился и внимательно посмотрел на нее, словно в ее спутанном от эмоций заявлении таилась какая-то западня, а потом улыбнулся.
– Помнишь, ты хотела знать, что именно я хотел бы сделать с тобой? – спросил он тихо.
– Да, – тихо ответила Лилайна.
Она даже испугалась этого заявления.
– Тогда самое время узнать, – сказал Антракс и потушил лампу.
– Нас же услышат, – прошептала Лилайна, понимая, что мужчина резко притянул ее к себе. – Да и места тут мало, Ан.
– В этом и смысл, – ответил тихо мужчина, резко забираясь руками под юбку и притягивая ее к себе, буквально силой усаживая на свои ноги. – Надеюсь, на тебе по-прежнему нет белья.
Не дожидаясь ответа, он скользнул по бедрам жены к лону.
– Не надо, Ан, давай поговорим, – прошептала она. – Да и у тебя же рана, она кровит, еще вымажем чужую карету.
Руки мужчины замерли, но он приблизился к ней и тихо прошептал на ухо:
– В этом и смысл, но если ты предпочитаешь разговоры…
Он резко отпустил ее и замер, скрестив руки у груди.
– О чем ты хочешь поговорить?
Этот вопрос озадачил Лилайну хотя бы потому, что обычно в подобные моменты ее муж не уступал, а непременно вызывал в ней желание. Она была уже в предвкушении страстных ласк, но их не было, только темнота почтовой кареты и мужское бедро под ее задом. О чем она хотела поговорить, Лила уже и сама не понимала. Случившееся в Нересмере словно само исчерпало себя, просто потому что Антракс явно не собирался брать это с собой.
– Я хотела спросить, – начала Лилайна, понимая, что она не умеет вот так легко оставлять что-то позади.
Не видя мужа и не имея контакта с ним, ей было трудно говорить, поэтому она положила руку ему на живот, скользнула выше и сама прижалась всем телом, сжимая коленями бедра мужа.
– Гэральд не сделал ничего страшного, правда?
– Ты боишься за его добрый сон? – поинтересовался Антракс без гнева, с одной лишь иронией.
– Нет, я боюсь за твой сон. Ты ведь не стал ему мстить?
– Стал, но это не важно.
– Ан…
– Я не хочу говорить о Гэральде.
Он попытался ее отстранить, но она сильнее вцепилась в рубашку мужчины.
– Я тоже не о нем, – прошептала она. – А о тебе.
