Лилайна только моргнула, глядя на него.
– Что ты смотришь на меня? – усмехнувшись, спросил он. – Зайца надо всего-то выпотрошить и поджарить, правда, шкурку стоит снять.
Говоря это, он спокойно сел в траву напротив, не одеваясь, и ощупал правую часть лица. Та не пострадала от воды, но он все равно потер стянутую мастикой щеку, так и не решив, раздражает его это ощущение или нет, и вновь посмотрел на Лилайну.
– Я не могу, – прошептала она жалобно.
– Не могу? – переспросил Антракс. – Может, не умею?
– И не могу.
Он улыбнулся.
– Значит, останемся без обеда.
От этого заявления у Лилайны, не позавтракавшей дома, заурчало в животе.
– Но ты ведь тоже хочешь есть, – прошептала она.
– Хочу, но что поделать.
Он развел руками, словно говоря, что жизнь страшна, и это придется принять, а потом рухнул в траву, не опасаясь песка, спешившего прилипнуть к обнаженному мокрому телу.
– Ну пожалуйста, – простонала Лил.
– Пожалуйста, что?
– Помоги мне, – попросила она ласково, заранее представляя, как она в итоге убедит его сделать все самостоятельно.
Антракс вздохнул и встал.
– Ладно, так и быть, но это только потому, что ты просишь.
Он действительно сжалился и все сделал сам, заставляя ее лишь немного участвовать в процессе. Это сложно было назвать помощью. Лилайна морщилась, кривилась и откровенно отворачивалась от несчастного зайца. В итоге, когда тушка оказалась на заточенной ветке, игравшей роль вертела, молодая королева Рейна сидела в перепачканной кровью рубашке. Взглянув на ее огромные, полные ужаса глаза, Антракс едва не расхохотался. Уткнувшись носом в локоть, чтобы не вымазаться, он постарался не смеяться, чтобы не обидеть свой любимый садовый цветочек.
– Ты в курсе, что ты вымазала мою единственную рубашку? – спросил он совершенно серьезно, подавив, наконец, желание смеяться.
Лилайна еще выше подняла брови, жалобно изогнув их резким углом, посмотрела на рубашку, потом на свои руки, потом на мужчину, сидевшего рядом в одних штанах.
– Прости, – прошептала она робко. – Я не хотела.
– Я знаю, – ответил Антракс, улыбаясь, а потом ткнул ее грязной рукой в кончик носа. – Иди отмывайся, птичка моя.
Радуясь, что ей, наконец, можно отойти и отмыться, она спешно побежала к реке отмывать руки. Она очень боялась показаться мужу трусихой. Ей всегда казалось, что она смелая, что может ему соответствовать, но, погружая пальцы в воду, понимала, что те нервно дрожат.
– Кстати, раз уж ты ее вымазала, попробуй отстирать, – серьезным тоном сообщил Антракс, не глядя на жену.
Лилайна даже сглотнула от этого заявления. Ей действительно было стыдно, но что вещи вообще стирают – было для нее чем-то загадочным. Всю ее жизнь красивые наряды появлялись в ее покоях словно по волшебству.
Покусывая губы и не поднимая глаз, она осторожно отмыла руки и шагнула к кусту, где оставила платье. Одевшись, она, все так же боясь посмотреть на мужа, поспешила к воде, глядя на грубую ткань сероватой рубашки. Ее одежда явно была дороже его собственной.
– Как ты все-таки решился вот так путешествовать? – спросила она, опуская рубашку в воду.
– Сейчас? Не знаю, думаю, ты дурно на меня влияешь, – совершенно серьезно ответил мужчина.
Лилайна невольно хихикнула.
– Нет, я имею в виду тот первый раз, когда ты ушел в путешествие. Не представляю, как такая идея могла прийти в голову. Ты же принц Эштара, у тебя было все, но переодеться простым лекарем, назваться авелонским именем и… почему?
Она не видела мужчину, но его молчание показалось ей недобрым, но когда она уже была готова обернуться, он спокойно заговорил:
– Я был избалованным ребенком, и Фу-Диен мне часто говорил, что я жизни не знаю; а я злился, мол, какого он говорит это мне, после всего, что со мной случилось? У меня случались подростковые приступы неоцененного величия. Однажды, когда он рассказывал очередную поучительную историю о своем путешествии, я заявил, что нечего меня учить, я все понимаю в жизни и сам могу вот так сходить куда угодно, мой отец позволял мне любые безумства.
Лилайна обернулась.
– И что?
– Фу-Диен был прав, и жизни я не знал, да и теперь, наверно, не знаю, – ответил он, странно улыбаясь.
Эта печальная, едва различимая улыбка всегда появлялась на его губах, когда речь заходила о покойном наставнике.
– Ну если ты ее не знаешь, то кто вообще знает? – пробормотала Лилайна себе под нос, вновь возвращаясь к безнадежным попыткам оттереть пятна с рубашки.
Говорить ей больше не хотелось, а Антракс беседовать не собирался, видимо, вновь о чем-то задумавшись.
Тревожить его Лилайна не стала. Она, осознавая свою вину, до боли в пальцах терла рубашку, но пятна, заметно посветлев, все равно не отмывались. В отчаянной попытке сделать хоть что-то, Лилайна сорвала пучок прибрежной травы и попыталась им оттереть самое большое пятно, а потом с ужасом осознала, что сделала еще хуже, добавив к розоватому пятну зеленого оттенка.
От этого осознания ей захотелось расплакаться. Пальцы противно ныли, она откровенно устала, живот уже болел от голода, а ничего полезного ей сделать так и не удалось.
– Все плохо? – спросил внезапно Антракс.
Лилайна вздрогнула, спешно вытирая рукой глаза, ставшие влажными, ответить ему она боялась, просто замерла, вдыхая.
– Оставь, как есть, и идти обедать, – спокойно сказал ей мужчина.
Он не видел ее возни и явно не собирался ни в чем упрекать, занимаясь все это время одним лишь мясом.
– Это тебе не дворцовый деликатес, но точно не отравишься, – сообщил он, когда Лилайна, осторожно положив рубашку на куст, вернулась к огню.
Есть руками оказалось еще большим испытанием. Антракс бережно накрыл ей колени краем плаща, на котором она сидела, но она все равно боялась все вымазать, да и вообще осторожно отщипывала кусочки мяса. Ей катастрофически не хватало тарелки и столовых приборов.
Антракса же все это не волновало, и пока она пыталась распробовать обед, заедая мясо хлебом, мужчина грыз обглоданную кость.
– Ты варвар, – вздохнув, прошептала Лилайна, наблюдая эту картину.
Антракс, смотревший в сторону реки, замер, посмотрел на нее, нахмурился на миг, а потом насмешливо заявил:
– Ты вроде знала, что выходишь замуж за эштарца.
– За сына авелонской принцессы, – поправила она его.
Он рассмеялся.
– А еще сына эштарского короля. Я же Клен Дерва!
– Ты Эйен Рен, – напомнила она ему строго.
