Я отлично помню его разочарование в тот момент. Но что я мог сказать? Как ответить на вопрос, который повисает над тобой словно топор и ставит под сомнение всю твою идентичность? И я скажу вам, как я ответил – как Индиана Джонс. Ситуация такой напряженности может быть разрешена небольшим количеством легкомыслия, подумал я, и самым небрежным голосом Харрисона Форда, который только мог изобразить, сказал: «Не знаю. Сейчас я делаю все так же, как обычно». Шутку восприняли не очень хорошо, и не потому, что она не была смешной, а потому, что это была не шутка. Член съемочной группы положил руку мне на плечо, посмотрел внимательно мне в глаза и сказал: «Иди домой».
Когда тебя отправляют домой таким образом, это унизительно. Но я был благодарен, что вырвался из этого персонального ада. Я оставил инструменты там, где они были, пошел домой и не возвращался, чтобы забрать их, до тех пор, пока фильм не сняли и все прочее не вывезли. Когда я вернулся за ними, то обнаружил записку от Гэби: «Позвони мне». Если вы испытываете отвращение к конфликтам, как я, то послание такого рода способно просверлить дыру в ваших кишках и погнать кровь через сердце с такой силой, что вы почувствуете, как она поднимается в глотке и шумит в ушах. Я позвонил Гэби, вернувшись домой с инструментами. Она говорила спокойно, но по тому, как она прошлась по перечню моих «трансгрессий», было очевидно, что она в ярости. Она работала три лета, чтобы собрать достаточно денег на свой дипломный фильм, а я взял и все разрушил. Съемочной группе пришлось потратить три полные ночи, чтобы решить мои проблемы. Она тогда сказала, и я буду помнить эти слова до конца жизни, что я не мог сделать ничего более ясного, чтобы дать понять, что она не должна быть моим другом.
Это было как поздравительная открытка, только наоборот. Я никогда не чувствовал себя более униженным.
Я позвонил отцу. Мне требовалось наставление, какой-то совет. Я не осознавал этого в полной мере тогда и не мог выразить чувства понятным языком, но я нуждался в помощи. Что я должен делать? Папа сказал, что ни он, ни я сам в этой ситуации не можем сделать уже ничего и она действительно мерзкая, вне зависимости от того, как на нее смотреть. А единственный для меня выход – принять, что я напортачил, и сообразить, что хотя я и сделал по собственной вине серию глупых ошибок, это вовсе не делает меня плохим человеком. Еще он посоветовал мне записать всю эту историю и проанализировать, почему все так случилось, чтобы я не наделал тех же самых косяков снова, когда появится другая возможность.
В ретроспективе несомненной ошибкой кажется то, что я решил, будто смогу изготовить все декорации сам. Но в то время эта ошибка вовсе не казалась мне самоочевидной. Несомненно, я был достаточно умелым чуваком в самых разных вещах, которые делал для себя. Касалось ли это циркового искусства, собирания кубика Рубика или монтажа разных конструкций, я становился одержимым этим делом, изучал, тренировался и практиковался до тех пор, пока не становился лучше большинства. Но «лучше большинства» в одной отдельной сфере вовсе не превращается в «достаточно хорошо», когда тебе платят за то, что ты воплощаешь в материале чье-то видение. Тебе нужны все доступные руки, когда тебя нанимают, чтобы сделать что-то для кого-то, а в возрасте 19–20 лет я знал только то, как обходиться своими двумя.
Попытка стать героем – ужасный путь, который заканчивается тем, что ты становишься злодеем
Если бы у меня даже были все необходимые умения и опыт, чтобы сделать работу как надо, то все равно глупой была попытка закончить ее без помощи. Не только потому, что это менее эффективно, но и потому, что невозможно научиться новым вещам или усовершенствоваться, трудясь в изоляции. Мое отвращение к тому, чтобы обратиться за помощью, стало моей величайшей ошибкой, глубочайшим провалом. Дольше, чем мне хотелось бы признать, я считал «помощь» бранным словом. Я с охотой помогал другим и никогда не осуждал того, кто просил о помощи, но с ужасной неохотой просил о ней сам, поскольку такую просьбу воспринимал как признание собственной неудачи.
Осознание того, что у меня есть склонность к созиданию, стало для меня чем-то вроде откровения. Я ощутил себя супергероем внутри собственной истории: я обладал невероятной силой, но не имел представления, как ее контролировать. Я не имел ощущения пределов и не осознавал границ собственного потенциала. Я четко знал, что не хочу сдаваться, хочу использовать эту силу ради добра, а не зла, и что главное для меня – разбираться, как сделать что-либо, и становиться все лучше и лучше. Стратегия, которой я пользовался тогда, может показаться обычной: я принимаю новый вызов, работаю тяжело и быстро, пробую разные варианты и смотрю, что у меня получается. Помощь же – это то, что герои оказывают, а не то, о чем они просят.
Больше всего на свете я хотел быть героем. Но когда вы работаете в команде, созидая что-то для кого-то еще, то попытка стать героем – ужасный путь. Он приводит к тому, что вы становитесь злодеем. Будучи коллекционером умений и любопытных фактов, я получаю огромный прилив эндорфина, когда осознаю правильный ответ на вопрос или понимаю, что у меня есть нужный инструмент, чтобы решить проблему. Но мне пришлось научиться (тяжелым во многих отношениях путем) быть честным относительно того, что я знаю и чего не знаю. Достаточно плохо, когда ты пытаешься одурачить других, чтобы они верили, что ты понимаешь, что делаешь. Но одурачивать себя еще хуже, потому что ты создаешь себе еще больше проблем. Мне пришлось потерять друга, чтобы выучить этот урок, и это печалит меня до сих пор. Мне пришлось разрушить мечту товарища по творчеству, чтобы понять – терпение и скромность, с которыми ты просишь о помощи, являются критически важными элементами любого проекта.
Наиболее удивительным аспектом усвоения этого урока, полученного во многом против моей воли, было осознание того, что когда я в дальнейшем пытался заставить что-то работать, то всегда самые умные люди, которых я знал, первыми начинали спрашивать, что за фигню я говорю, просить объяснений, помощи в понимании. В этом смысле помощь – не просто лишняя пара рук и дополнительный набор глаз, но и то, благодаря чему вы учитесь делать новые вещи и расширяете набор рабочих навыков.
Помощь также лежит в основе любого сотрудничества, ученик ли вы, консультант, партнер или босс. После того как я год поошивался по Бруклину как художник, помогая друзьям снимать студенческие фильмы, я потратил кучу энергии, пытаясь найти работу на Манхэттене в небольших конторах, занимавшихся спецэффектами. Увы, ни одна из них не оказалась местом, где мне хотелось учиться чему-либо. И нет ничего удивительного, что во всех было неприятно работать. В итоге я бросил эту идею ради стабильной работы в графическом дизайне, а потом вернулся на год домой, чтобы разобраться, куда дальше направить стопы.
Родители обеспечили мне более чем безопасную гавань. Я наслаждался возможностью выбирать, где работать и с кем, и все благодаря тому, что мама и папа на раннем этапе моей карьеры оплачивали много месяцев мою квартплату, когда я сидел без дела. Такая роскошь выпадает не каждому, и за это я родителям невероятно благодарен. Как родитель, я вижу сейчас, что они инвестировали в меня, но наверняка были периоды, когда эти инвестиции казались сомнительными.
