Одним из первых «навыков», которые я освоил, стало жонглирование. Это было любимое развлечение папы в любой момент, когда рядом с ним оказывались три яблока. Я отчаянно хотел походить на отца и потому тоже хотел жонглировать. К несчастью, как для всякого, кто никогда не имел предрасположенности к физическим упражнениям, задача подбрасывать и ловить несколько шаров, не роняя их, была настоящим подвигом координации рук и глаз. Но после бесчисленных недель, на протяжении которых я ронял предметы и приглушенно ругался у себя в спальне, с помощью книги, озаглавленной «Жонглирование для совершеннейших чайников», я выпустил на волю спавшего внутри меня циркового артиста
[43].
Когда мне было 12 или 13 лет, я заинтересовался моделями железных дорог и отдал нижний ярус двухэтажной кровати под очень детальный комплект. Прочитав несколько библиотечных книг о том, как делать всякие штуки, я вдохновился на создание большого мира вокруг железной дороги. Ведь это была значительная часть хобби, связанного с игрушечными железными дорогами и называемого «ферроэквинология» (это слово я вычитал в тех же самых библиотечных книгах). Энтузиасты, занятые подобными вещами, любят делать собственные ландшафты, строения, целые городки. Не из покупных деталей, а изготавливая их из различных материалов с нуля. Я собрал множество пластиковых моделек из готовых наборов, но что-то более реальное выглядело для меня уровнем моделирования «по-взрослому». С помощью тех же книг и папы я научился делать двухэтажные домики из дерева, смешивать краски, чтобы покрасить черепицу, освоил, как использовать плоские формы, чтобы изготовить кривые сочленения беседки, которую мы поставили в центре вымышленного городка, что быстро рос вокруг железной дороги.
На третьем десятке, между театральными подработками в Сан-Франциско, я работал как ассистент изготовителя роботов и шоумена-механика по имени Чико Макмертри в месте, что называлось Amorphic Robot Works. Чико создавал невероятных роботов: они танцевали, играли на барабанах, производили потомство, превращались в здания и рассказывали истории. Я научился куче вещей в мастерской Чико, но одну штуку я буду помнить всегда – именно там я впервые в жизни познакомился с токарным станком.
У Чико был прекрасный старый станок Craftsman, и он научил меня всем основам: как закреплять деталь, как включать-выключать станок, как помещать инструменты в поперечную подачу в должном порядке, в зависимости от предстоящей работы. Очень круто было на все это смотреть, но мой интерес к токарному станку не рос до тех пор, пока он не понадобился мне в практических целях.
Сан-Франциско в начале 90-х был одной из столиц гаражных распродаж в США. Каждый уик-энд можно было найти сотни людей, опустошивших свои шкафы и кладовки и готовых продать их содержимое на улице. Это мы называли «гаражной распродажей». Для меня посещение таких распродаж было регулярным занятием по уик-эндам. Я начал предаваться ему еще в Бруклине и продолжил на Западном побережье, благодаря в значительной степени тому, что, хотя я работал, большого количества денег при этом не имел. Однажды, проходя по обычному маршруту, я подобрал красивый, богато украшенный дорожный набор шахмат из дерева. Ему было не менее 75 лет, сделали его с невероятным мастерством, но половина фигур отсутствовала. Имелись только белые, и я решил, что смогу выточить черные на токарном станке у Чико. Тот факт, что до сего момента я не имел опыта серьезной работы с этой машиной, даже не рассматривался. Шахматные фигурки как раз позволили бы мне этот опыт обрести.
И вот тут вступает в игру важность большого допуска для себя самого и своей работы. Вернувшись в мастерскую Чико, я описал своему другу Гео, что хочу сделать, после чего мы вступили в философский спор по поводу того, как использовать станок. Гео сам был мастером-созидателем, но его подход радикально отличался от моего. Он был ученым в области компьютеров и прекрасным инженером, который методично и разумно подходил ко всему. Он мог поднять случайный болтик с земли и сказать вам, был ли это болт 10×32 с тонкой резьбой или болт 10×24 с грубой, просто посмотрев на него. Гео настаивал, чтобы мы рисовали боковой профиль каждой фигурки, которую хотели выточить, делали измерения по чертежу, а затем в соответствии с ними обрабатывали заготовки, чтобы получить то, что нужно.
Я же больше напоминал поезд без машиниста, резво кативший по рельсам. Мой подход был откровенно простым: я хотел начать точить, пока все не будет выглядеть как надо. Это смутило Гео. Ведь это будет такая растрата времени и материала! Позже я узнал это же чувство раздражения и искреннего смущения у партнера, когда мы с Джейми объединили усилия в рамках «Разрушителей мифов». Джейми часто шутил, что если бы у каждого из нас было четыре часа на проект, то он потратил бы три с половиной на чертежи и планирование, в то время как я не потратил бы ничего на планирование, зато попробовал бы пять разных подходов, пока не обнаружил бы тот, что работает, и мы оба пришли бы к одному результату за равный отрезок времени.
Имея в распоряжении токарный станок Чико, я вовсе не интересовался тем, как сделаны шахматные фигурки. Я хотел использовать станок, чтобы сделать те фигурки, которых не хватало в моем наборе. Я собирался нырнуть в процесс и в процессе научиться тому, как все работает. Поворот рычага, запускающего механизм, где уже стоит плашка из алюминия
[44], которой суждено превратиться в пешку или слона – это давало мне физическое ощущение инструмента и металла, с которым я работал. Ошибка за ошибкой, успех за успехом, я учился тому, как двигать металл, осваивал ритм токарной работы и узнавал больше, чем мог бы узнать из вагона книг. Я не говорю, что эмпирическое знание и интуиция заменяют чтение. Я говорю, что они дополняют его. Они заполняют те районы знания, до которых не в силах добраться чтение. Практика помещает в ваше тело тот сорт знания, который может быть получен только с помощью повторяющегося процесса.
Каждый созидатель должен дать себе пространство для косяков, если он хочет усовершенствовать свой навык или научиться чему-либо, чего он никогда ранее не пробовал. Косяченье И ЕСТЬ обучение. Один из лучших способов добиться в этом успеха – сделать себе «подушку безопасности» за счет материала. Если вы вдохновенный дизайнер модной одежды, например, и вам пришла идея сделать новое платье, на которое потребуется четыре ярда материи и несколько уникальных конструктивных методов, то, когда дело дойдет до ткани, не покупайте четыре ярда, купите восемь. Купите ДВЕНАДЦАТЬ. Если затраты важны, то купите половину в виде самой дешевой материи, которую только можно найти, и половину – в виде дорогой ткани, которая вам требуется. Тогда, если вдруг вы раскроите все неправильно, разорвете шов или прольете на юбку чашку кофе (и все это может случиться в один день, поверьте мне), то все это произойдет с дешевым материалом. Но когда вы поймаете ритм, форму и схему, тогда вы сможете использовать первую версию как лекало для изготовления выкроек из более дорогой материи, из которой уже не потеряете ни нити.
