— Да-да, нормально. Почти.
— Ты обещала позвонить, когда вернешься из Лондона.
— Да, прости. Дела навалились…
— Ты точно в порядке? А то выглядишь… как будто тебе не помешало бы пропустить стаканчик.
— Ты прав, — улыбнулась Мариана.
Фред тоже расплылся в улыбке.
— Тогда давай выпьем?
Мариана заколебалась.
— Ну… я…
— У меня есть прекрасное бургундское вино, — предупреждая ее возражения, торопливо добавил Фред. — Прихватил из столовой и держал для особого случая. Оно у меня в комнате. Ну так что, пойдем?
«Какого черта?!» — мысленно возмутилась Мариана. Тем не менее она кивнула:
— Ладно. Почему бы и нет?
— Правда? — Молодой человек просиял. — Отлично!
Он чуть отвел в сторону локоть в надежде, что Мариана возьмет его под руку, но та решительно направилась вперед, и ему пришлось догонять.
16
Комната Фреда в общежитии колледжа Святой Троицы оказалась просторнее, чем у Зои, однако мебель выглядела ветхой и потертой. Мариана сразу обратила внимание на чистоту и порядок в его жилище: все аккуратно прибрано, все вещи на своих местах. Единственным исключением были разложенные повсюду бумажные листы, исписанные убористым почерком. Там теснились математические формулы, непонятные символы, стрелочки и неразборчивые пометки. С виду эти бумаги напоминали записки сумасшедшего… или гения.
У Фреда не было ни статуэток, ни безделушек. На каминной полке стояли только две фотографии в рамке. На первой, уже довольно выцветшей, сделанной, наверное, годах в восьмидесятых, — молодая пара: привлекательный мужчина и женщина, — вероятно, родители Фреда. За их спинами виднелся луг, огражденный деревянным штакетником.
Со второго снимка смотрел серьезный, стриженный под горшок мальчик, у ног которого сидела собака.
Мариана повернулась к Фреду. С точно таким же сосредоточенным выражением лица, как у ребенка на фотографии, тот зажигал свечи. Закончив с этим, включил музыку, и помещение заполнили звуки «Гольдберговских вариаций» Баха.
— Извини, что тут все разбросано… — Фред сгреб бумаги с дивана и сложил их в неровную стопку на столе.
— Это твоя диссертация? — полюбопытствовала Мариана, кивая на листы.
— Нет. Это… просто я пишу кое-что. Что-то вроде книги. Примерно. — Похоже, он сам толком не знал, как назвать свою творение. — Садись, пожалуйста.
Мариана уселась на диван и, почувствовав, что одна из пружин сломана, немного подвинулась.
Фред вытащил бутылку винтажного бургундского вина и гордо ее продемонстрировал.
— Неплохо, а? Меня прибили бы, если б заметили, что я умыкнул ее из столовой.
Молодой человек достал штопор и, пыхтя, принялся открывать бутылку. «Он ее сейчас уронит!» — пронеслось в голове у Марианы. По счастью, обошлось: с громким хлопком Фред вытащил пробку, налил темно-красное вино в два неодинаковых бокала с выщербленными краями и, выбрав из них наименее пострадавший, протянул Мариане.
— Спасибо.
Фред приподнял бокал.
— Твое здоровье!
Мариана отпила вино и нашла его превосходным. Фред, по всей видимости, был того же мнения.
— Красота! — счастливо выдохнул он, отводя бокал от окрашенных вином губ.
На несколько секунд оба умолкли. Мариана наслаждалась виртуозными пассажами Баха — элегантными, выверенными и математически точными. Неудивительно, что они нравятся Фреду. Снова покосившись на сложенные на столе бумаги, Мариана нарушила молчание.
— А о чем твоя книга?
Фред пожал плечами.
— Честно? Понятия не имею.
— Хоть какое-то понятие ты должен иметь, — рассмеялась Мариана.
— Ну… — Фред смущенно потупился. — Можно сказать… эта книга — о моей маме.
Он застенчиво взглянул на Мариану, словно боялся, что она поднимет его на смех.
— О твоей маме?
— Да. Я потерял ее, когда был маленьким. Она… умерла.
— Мне очень жаль. И моя умерла.
— Да? — Фред удивленно распахнул глаза. — Я не знал. Получается, мы оба росли сиротами?
— Я росла не сиротой. У меня был отец.
— Да, — тихо откликнулся Фред. — У меня тоже.
Взяв бутылку, он подлил ей вина.
— Мне уже хватит, — запротестовала Мариана, однако он, словно не слыша, вновь наполнил бокал до краев.
На самом деле Мариана не возражала. Впервые за несколько дней ей довелось расслабиться и отдохнуть, и она была благодарна Фреду за эту возможность.
— Понимаешь, именно из-за раннего ухода мамы я занялся теоретической математикой, стал изучать гипотезу о параллельных вселенных, — поделился Фред, доливая себе вина. — Об этом я и пишу диссертацию.
— Как это — о параллельных вселенных? Не понимаю.
— Я и сам не до конца понимаю, — признался Фред. — Но если есть и другие вселенные, идентичные нашей, то, скорее всего, в одной из них мама не умерла. Вот я и… начал ее искать.
На лице Фреда появилось выражение печальной отрешенности. Мариане стало его жаль.
— И нашел?
— Можно сказать и так… Я выяснил, что в действительности времени не существует. А значит, мама никуда не делась. Она здесь.
Пока Мариана пыталась осмыслить его слова, Фред отставил бокал и, сняв очки, посмотрел на нее.
— Мариана…
— Нет! Молчи.
— Ты ведь даже не знаешь, что я собирался сказать!
— Что-нибудь романтическое. Не желаю слышать.
— Я просто спросить. Можно?
— Смотря что.
— Я тебя люблю.
Мариана нахмурилась.
— Это не вопрос.
— Ты выйдешь за меня? Вот мой вопрос.
— Фред, пожалуйста, не надо…
— Я тебя люблю, Мариана. Я влюбился в тебя с первого взгляда, еще тогда, в поезде. Я хочу быть с тобой. Заботиться о тебе. Опекать…
Последнее слово он сказал зря. Побагровев от раздражения, Мариана вскипела:
— Не надо меня опекать! Что может быть хуже?! Я тебе не дама в беде, не… не дева, ждущая спасителя! Не нужно мне рыцаря в сверкающих доспехах! Мне нужно…
— Что? Что тебе нужно?
— Чтобы ты оставил меня в покое!
— Не верю. — Фред помотал головой и поспешно добавил: — Помнишь мое предчувствие? Когда-нибудь я сделаю тебе предложение, и ты согласишься.
Мариана невольно рассмеялась.
