Я мягко отказала ей в проведении ее варианта коррекции. Искренне и по-человечески участливо порекомендовала консультацию психиатра.
Надо сказать, пациентка с готовностью последовала моему совету. Мои подозрения подтвердились и после начала лечения, восприятие собственного тела и результата операции нормализовались.
Помню еще один случай. Ко мне на прием пришла женщина лет 55 с желанием выполнить омолаживающую пластику лица и шеи, плюс блефаропластику. При осмотре у нее были 100-процентные показания к этой операции, однако в процессе общения меня кое-что насторожило.
— Наталья Сергеевна, на раннее восстановление вам потребуется месяц свободного времени, — рассказывала я ей, не отрываясь от написания амбулаторной карты.
— Ой, у меня достаточно времени, я уволилась с работы и решила полностью посвятить себя преображению. Мне нужно кардинально изменить свою жизнь, — бодро ответила пациентка.
— Крайне важно один месяц после операции сохранять охранительный режим, ваши близкие люди должны вас поддерживать в этом: не подбрасывать вам внуков на выходные, не вынуждать вас стоять у плиты… — продолжала я привычные разъяснения.
Ответ не последовал, в кабинете повисла напряженная тишина. Я подняла взгляд на пациентку и увидела, что ее глаза наполнились слезами.
Легкое появление слез, или, как говорится, глаза на мокром месте — это первый признак психологической нестабильности пациента, что безусловно должно насторожить любого доктора. Поскольку каждый врач — немного психолог.
— Что вас расстроило?
— У меня два месяца назад погиб сын. Выпал с балкона 17-го этажа нашей квартиры, — тихо ответила женщина, и слезы потекли по ее щекам.
Я отложила ручку и внимательно смотрела на пациентку. Она явно старалась держаться, возможно, даже принимала какие-то поддерживающие препараты, но ее психологическое состояние все еще было нестабильное. На таком фоне делать пластическую операцию — это заведомый провал.
— Наталья Сергеевна, я очень сочувствую вам. Это огромное горе. Мне кажется, сейчас не лучший период для пластической операции. Она сама может стать достаточно сильным психотравмирующим фактором, а на фоне перенесенного вами стресса было бы неразумно подвергать ваш организм еще большему испытанию.
— Что вы, нет-нет! Я жду этой операции, как спасения! Сережа был единственным ребенком, я воспитывала его одна, роднее его у меня никого нет. С его гибелью я потеряла смысл в жизни: я в одну секунду стала одинокой стареющей женщиной. Мне нужно начать новую жизнь, найти мужчину, научиться жить по-другому. Мне просто необходима встряска. Мой психолог не против, я обсуждала с ним свои планы на операцию.
— Хорошо, но мне кроме стандартных анализов нужно заключение вашего психолога, — скрепя сердце согласилась я.
Я ни на минуту не пожалела о своем решении. Наталья Сергеевна была одной из самых комфортных пациенток: всегда позитивно настроена, внимательно выполняла все мои рекомендации, подбадривала других пациенток. Ее восстановление шло как по маслу, без ярких синяков и выраженных отеков, словно судьба сама берегла ее от каких-либо трудностей. После нашей операции она просто ожила, сменила цвет волос и прическу, записалась в группу бальных танцев. Вскоре она встретила мужчину-вдовца и погрузилась в налаживание отношений с его детьми.
Крайне важно не бояться и не стесняться обращаться за помощью к психологу, а если надо, и к психиатру, поскольку наша душа хоть и не видна, но страдает зачастую сильнее сердца при инфаркте.
Глава 8
Каждый человек — кузнец своего счастья
Итак, сроки. Откуда они появились и почему именно 10–14 дней вам стоит побыть под наблюдением своего пластического хирурга? Именно в эти сроки могут быть диагностированы и успешно решены основные возможные осложнения, ведь отпуская вас домой, мы должны быть уверены, что не возникнет никаких неприятных сюрпризов. Первые три дня сохраняется опасность возникновения кровотечения и гематом. Я предпочитаю, чтобы мои пациенты в эти дни находились в стационаре. Но это не значит, что после, выписавшись, можно пускаться во все тяжкие. Нужно быть максимально аккуратным на протяжении всего периода реабилитации, понимая, что вы сейчас как дорогая хрустальная ваза.
В моей практике был такой случай. Года четыре назад я прооперировала женщину 48 лет из Костромской области. Выполнила ей верхнюю блефаропластику, нижнюю блефаропластику, пластику лица и шеи. Эта женщина обладала потрясающей природной красотой: пронзительные голубые глаза, красивая кожа, правильные черты и пропорции лица, густые русые волосы, мне просто надо было убрать все лишнее, появившееся с годами, омолодить. Операция прошла спокойно, пациентка находилась в стационаре трое суток, никаких осложнений не было, реабилитация шла своим путем: отеки спадали, синяки рассасывались.
На третьи сутки мы сняли швы с век и повязки с лица, вымыли ей голову, и женщина была выписана из клиники. Напомнила ей еще раз, как всем иногородним пациентам, что я рекомендую остаться в Москве минимум на 10 дней. Но увы, не все прислушиваются к моим советам. Эта пациентка, выйдя из клиники, села в машину и уехала к себе в Костромскую губернию, за 350 км от Москвы, хорошо хоть за руль сама не догадалась сесть. События происходили в пятницу, на утро понедельника у нее был назначен очередной осмотр, на который она, конечно же, не приехала. Моя помощница Екатерина созвонилась с ней по телефону:
— Татьяна Михайловна, здравствуйте. Вы задерживаетесь на осмотр к Ксении Евгеньевне, когда нам вас ждать?
— Ой, я не приеду сегодня, я так плохо себя чувствую, — ответила пациентка.
— А что же вам мешает приехать к нам сегодня? — поинтересовалась Екатерина строгим тоном. Ей так же, как и мне сложно работать с непослушными пациентами, понимая, насколько важны эти самые первые послеоперационные осмотры.
— У меня все так тянет за ушами, и голова не поворачивается, — пожаловалась пациентка плаксивым голосом.
— Пришлите свои фотографии анфас и в профиль с двух сторон, доктор хотя бы посмотрит, все ли в порядке, — настаивала Екатерина.
— Ой, у меня в телефоне нет камеры, вечером муж придет и сфотографирует, — продолжала пациентка жалобным тоном.
— Хорошо, Татьяна Михайловна. Мы очень ждем ваши фотографии, пришлите их как можно скорее, — ответила Катя и повесила трубку.
Вечером, выйдя из операционной, я поинтересовалась, не прислала ли пациентка фотографии. Нет, их не было, и теперь уже пациентке позвонила я сама, посчитав, что смогу быть более убедительной.
— Здравствуйте, Татьяна Михайловна, это вас беспокоит Авдошенко Ксения Евгеньевна, ваш пластический хирург, — начала я разговор. — Мы ждали вас сегодня на осмотр, вы не пришли. Что случилось?
