Переодевшись, я пригласила пациентку в перевязочную.
Я, безусловно, уже не ожидала никакого чуда от ее тканей через пять-то дней существования такой напряженной двухсторонней гематомы, но сейчас было важно оценить масштаб ущерба и продумать план лечения.
При первом беглом осмотре подтвердились мои главные опасения: гематома была большой, двухсторонней. Как могло быть иначе, если кожа была отслоена с обеих сторон лица и под подбородком. Эти зоны отслойки соединялись друг с другом по типу сообщающихся сосудов, что никак не ограничивало распределение крови под лоскутом: ее было много и она была везде.
От такого избыточного объема сгустков кожа в местах наибольшего натяжения (за ушами) побелела, формируя удавку под нижней челюстью. Это, пожалуй, самое неприятное во всей ситуации. Гематому я уберу, синяки рассосутся недели через три, но вот погибшую кожу уже никак не восстановить, на ее месте останутся рубцы. Осознание этого болью отзывалось в моем сердце.
Я надела стерильные перчатки и сделала местную анестезию, разрезала нити швов, и края раны облегченно разошлись в стороны. Под кожей плотным темно-бордовым желе лежал огромный кровяной сгусток. Я запустила руку под лоскут и стала выгребать его наружу, набрала почти полный лоток, это около 400 мл, — значит, под кожу вылилось около литра крови.
А вот теперь вопрос, как можно было спокойно оставаться дома и даже не позвонить своему хирургу в такой ситуации? Неужели не страшно? Неужели не больно и не давит? Неужели непонятно, что это экстренная ситуация, которая требует решения? Ну что тут скажешь? «Есть женщины в русских селеньях…»
Через полчаса я убрала гематому с обеих сторон лица, отмыла рану перекисью водорода и растворами антисептиков, скоагулировала кровоточащие сосуды. Пришло время оценить кровоснабжение в коже за ушами. Я аккуратно взяла лоскут в руки, чтобы почувствовать его температуру. Теплый. Есть, конечно, явно нежизнеспособный участок, но в целом микроциркуляция восстановилась, как только были сняты швы и напряжение с тканей ушло. Спасло то, что у пациентки толстая кожа от природы, тонкая бы не выдержала такого испытания. «Надеюсь, что обойдется поверхностным некрозом», — подумала я, отрезая ножницами явно погибшую кожу. К сожалению, столь длительное натяжение не сможет пройти бесследно, лоскут поврежден, вопрос только в глубине и площади этих повреждений.
Ну вот и все: косметические швы наложены, лицо выглядит так, словно никакой хирургической катастрофы и не было. Дренажи, повязка. Забирайте пациента!
За все время ревизии женщина не задала ни одного вопроса, а просто безучастно лежала на столе, думая о чем-то своем, словно не в ее лицо я сейчас запускала руки, вынимая сгустки крови.
На сидячей каталке пациентку отвезли в палату, где ее ждал муж. Женщину положили на кровать и дали лед, а я стала объяснять, как действовать в сложившейся ситуации. Оба слушали молча.
На мою просьбу остаться до утра я получила решительное «нет», мужчине утром надо было быть на работе. Ну что я могу сделать? Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Я написала подробные рекомендации на двух листах А4, все разъяснила и пообещала утром, по прилете на конференцию, созвониться со своими коллегами в Ярославле и договориться о долечивании пациентки поближе к дому. Обещание я сдержала, пациентка была в надежных руках и раз в месяц приезжала ко мне в Москву на осмотры.
Чем закончилась вся эта ситуация? Рубцами, конечно! Хотя само лицо выглядит хорошо. Оставшаяся кожа под нижней челюстью, конечно, тоже пострадала от длительного избыточного натяжения. Повреждения затронули поверхностные слои кожи, что привело к появлению мягких и плоских, но широких белесых рубцов, которые мы через год частично иссекли. Какие-то из них остались, и пациентке приходится сейчас пользоваться тональным кремом для их камуфлирования.
Хотелось бы по-доброму, участливо, с небольшим назиданием развести руками и сказать: «А ведь этих проблем можно было избежать, прислушайся пациентка к моим советам остаться в Москве под наблюдением хотя бы на 7–10 дней. Если бы эта пациентка вернулась в клинику сразу же, как появилась гематома, кожа бы не пострадала. Но что уж теперь об этом…»
Но нет! Нет во мне никакого участия и доброты, когда я сталкиваюсь с вопиющим пофигизмом, непослушанием и глупостью пациентов! В моей душе кипит возмущение и, если хотите, обида за свою работу. Сказать хочу следующее: «Господа, мы все здесь взрослые люди. Вас никто на аркане ко мне на операцию не тянул, вам были разъяснены все возможные осложнения и даны строгие рекомендации по послеоперационному поведению. Вы заплатили немалые деньги за свое преображение. Тогда почему я свою часть договора выполняю качественно: радикальное омоложение, красивые косметические швы, наблюдение в послеоперационном периоде, а вы не удосуживаетесь просто следовать моим рекомендациям? Почему я должна упрашивать пациентку приехать на осмотр, ведь лицо-то ее, и ей потом расхлебывать плоды своего бездействия? Кому это больше надо: мне или вам с вашим лицом? Мне никогда не понять, как можно было уже после удаления гематомы не остаться в клинике, как было рекомендовано лечащим врачом?! Я расцениваю такое поведение как верх неуважения к моему труду. Не иначе!
Глава 9
Как пережить реабилитационный период и не сойти с ума
— Ксения Евгеньевна, мы помыли голову и ждем вас в перевязочной, — раздался в мобильном бодрый голос Екатерины.
— Иду, — ответила я и, застегивая на ходу халат, вышла из своего кабинета.
Там меня ждала пациентка, которой пять дней назад была выполнена комплексная омолаживающая операция. Мы провели: SMAS-лифтинг лица, верхнюю и нижнюю блефарополастику, корсетную пластику шеи. Женщина сидела на перевязочном столе и издалека рассматривала себя в зеркале.
— Здравствуйте, Ирина, как они: настроение и самочувствие? — спросила я бодро, надевая шапочку и обрабатывая руки.
— Без повязки легче, но ненамного, такое ощущение, что она все еще на мне.
— Это нормально. Теперь послеоперационный отек будет постепенно спадать, вы начнете ходить на физиолечение. Чувствительность кожи начнет постепенно восстанавливаться, этот процесс занимает обычно от нескольких месяцев до года.
— А синяки долго будут рассасываться?
— По всем законам хирургии через три недели после операции рассасываются даже самые яркие синяки, а у вас они уже «отцветают», о чем говорит их желтый цвет. Мажьте их Лиотоном, это ускорит рассасывание. Голову можно теперь мыть через день с любым шампунем, за швы не беспокойтесь, они не воспалятся от мытья головы, просто обрабатывайте их три раза в день водкой. Спать продолжаем на спине, чтобы отек сходил симметрично.
— Ох, это так неудобно. А как долго? — посетовала пациентка.
— Один месяц после операции. Да, аккуратно снимайте одежду через голову, следите за мочками ушей: их так легко оторвать узкой горловиной. Или выбирайте верх с застежкой спереди. Кроме того, сейчас важно беречь лицо от солнца, иначе появятся пигментные пятна.
