Если удалить комки Биша барышне лет так после 35‐ти, когда уже начинают появляться первые признаки возрастного опущения тканей лица, то этот птоз в ближайшее время после операции усугубится. Это приводит пациенток или к косметологу на аппаратные лифтинговые процедуры и нити, или к пластическому хирургу на подтяжку лица.
Удаление комков Биша у худощавых пациенток после 35 лет нередко приводит к раннему птозу мягких тканей лица, формированию брылей и придает лицу изможденный вид.
Я сама крайне редко выполняю операцию по удалению комков Биша, и только в комплексе с фейслифтингом. Делаю я это для того, чтобы «облегчить» тяжелое круглое лицо пациентки при наличии избыточного количества жировой клетчатки.
Конечно, есть небольшая группа барышень, у которых эти жировые комочки контурируются на лице, словно они держат конфеты за щеками. И никакое похудение не позволит такой девушке избавиться от круглых щек. Вот именно для них существует эта операция. Но такие лица — большая редкость, и я не вижу поводов удалять такие важные анатомические структуры, как комки Биша, направо и налево. А у нас одно время был просто бум этой операции, словно «звезды» от пластической хирургии решили лишить комков Биша все женское население России.
Поэтому если вы видите, что хирург сделал имя на удалении комков Биша, не спешите рассчитывать на хороший результат блефаропластики или пластики лица в его руках.
Я сама была когда-то молодым пластическим хирургом. Пациенты, заходя ко мне на прием, спрашивали: «Это вы, что ли, доктор?» Я переживала, стала надевать каблуки и сильно краситься в приемные дни, мне казалось, что это делает меня старше. Сейчас многие молодые хирурги-мужчины отращивают бороду для солидности, ничего в этом мире не меняется. Конечно, сложно забыть, как тяжело шло «завоевание» пациентов, ведь буквально в соседнем кабинете принимали уверенные в себе опытные коллеги, и я на их фоне явно проигрывала. Но я относилась к этому философски. Когда пациентка, выслушав мою лекцию о пластике лица на приеме, шла делать это самое лицо к другому хирургу, конечно, было обидно, но «если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». Значит, это не мой пациент. Эта мысль помогла мне не уйти из профессии в годы безденежья и просто перенаправить энергию на свое развитие и освоение новых методик.
08:40. Взбегаю по ступеням Института и сразу направляюсь в конференц-зал. Сегодня четверг, а значит, ближайшие 30 минут я проведу за прослушиванием отчетов заведующих отделениями и обсуждением различных организационных вопросов. Отличное время ответить на вопросы подписчиков в директе, пару недель не доходили у меня до него руки. Я села на последний ряд и открыла планшет.
Когда Институт открыл свои двери после масштабной реконструкции, мне предложили должность заведующего хирургическим отделением. Я отказалась наотрез. Административная работа совсем не по мне, я все еще не наигралась в хирургию, не устала от нее. Да и нет у меня настолько больших амбиций, чтобы я проводила на работе все свободное время и возглавляла мужской коллектив.
— Спасибо, конечно, за доверие, но нет, — ответила я на предложение генерального директора Института возглавить хирургическое отделение.
— Соглашайтесь, Ксения, помогите мне наладить хирургическую работу, — продолжал уговаривать он.
— Нет. Поверьте, в роли подчиненной я гораздо привлекательнее. Да и характер у меня тяжелый, — не поддавалась я.
Безусловно, я понимаю, что без тотального контроля за процессом и без вот таких регулярных собраний невозможно управление крупной клиникой, как наша, только мне эти посиделки не по душе. Но за работой в «Инстаграме» полчаса пролетели незаметно. Пришло время работать врачом.
Глава 3
Секреты красивых рубцов
09:20. Выхожу из кабинета в коридор и вижу знакомые лица своих пациенток. Кто-то еще в повязке и темных очках, не привыкший к статусу «прооперирована». Более «опытные» пациентки уже с прической и с остаточными желтыми кровоподтеками, местами проступающими через слой тонального крема. Есть и те, чьи лица мне знакомы, но я точно не помню, какую операцию им выполнила.
Иду и улыбаюсь: я действительно очень рада всех видеть.
Мое глубокое убеждение, что хирург должен сам вести своих пациентов после операции. Тут не место «короне» и лени, здесь звездность и профессорский пафос нужно откинуть в сторону. После операции пациент и хирург становятся одной командой, они в связке.
Соглашаясь на операцию, два человека вместе садятся в одну лодку. Грести — вместе. Работать — вместе. Разделять ответственность — вместе. Доктор — это рулевой, пациент — послушный ведомый, точно выполняющий рекомендации. Иначе толку от лечения не будет.
Хирурги, согласитесь, ваш пациент никому так не важен, как вам. Ведь это плод вашего труда, ваш результат, который на 50 % зависит от послеоперационного ведения.
Регулярно наблюдая своих пациентов, доктор получает ту обратную связь, которая позволяет ему оценивать свою работу, выявлять недочеты и становиться мастером. В противном случае самооценка хирурга деформируется, как правило, в сторону звездной болезни. Поэтому — да, я сама веду своих пациентов, и многие из них это ценят. Находятся, конечно, и те, кто видит в этом элемент неопытности и отсутствие золотой пыли на моих руках, но меня это абсолютно не беспокоит.
— Здравствуйте… Здравствуйте… Здравствуйте, — киваю я по дороге к перевязочной. — Пора начинать осмотры.
Мою руки. Дальше обработка стериллиумом. Я готова.
Первой в кабинет входит пациентка, которой я полтора года назад делала омолаживающую пластику лица. Выглядит хорошо, молодо, брылей нет, шея красивая, форма мочек не изменена, но уши… Они торчат, как у Чебурашки, практически перпендикулярно к голове! Как-то это странно.
— Здравствуйте, Мария. Куда же вы так надолго пропали? Сколько мы не виделись? Год точно. Как ваши дела?
— Здравствуйте, Ксения Евгеньевна. У меня все хорошо. Я очень довольна своим новым лицом, но времени прийти и показаться не было, у меня же дочка двойню родила, тут не до осмотров стало.
— Поздравляю вас! Давайте я посмотрю ваши рубцы.
Я раздвигаю волосы на виске: рубец тонкий, мало заметный, белесый, именно таким он и должен быть через год после операции.
Смотрю рубец перед ухом: он тоже хорошего качества и почти не виден. Отворачиваю ушную раковину и — о, ужас! — в заушной области вижу плотный келоидный рубец толщиной с большой палец на руке, с противоположной стороны — та же картина. Теперь понятно, почему у этой дамы так торчат уши — рубец их попросту отодвигает от головы.
— Мария, а вас не беспокоят рубцы за ушами? — спросила я с легкой иронией.
