Слишком свежи в памяти вердикты Амира относительно провинившейся охраны. Тогда я просто пару минут поговорила с Ильей, а теперь происходил расклад круче, опаснее, в разы серьезнее. Я умудрилась удрать через аварийный выход.
Вряд ли бугаи решатся вломиться в женский туалет, особенно когда там находится женщина их хозяина. Но слишком долго тянуть не выйдет. Если я там час проторчу, будет повод вышибать двери и обыскивать кабины. Да и отсутствие длинною в полчаса станет достаточным основанием для паники. При мысли о жалких пятнадцати минутах тоже дергаюсь.
Я совсем не хочу злить Амира. Но… почему он все это затеял? Зачем? Видит же, мне наплевать на Илью. Я рассталась с бывшим задолго до нашей встречи. Неужели из-за пары синяков на моих руках готов сломать человеку жизнь? Готов уничтожить?
Я люблю Амира. Я не хочу, чтобы он был… таким. Мстительным. Жестоким. Не хочу, чтобы настолько сильно жаждал чужой крови.
Необходимо поговорить с ним. До записи. Адвокат задерживается. Вот знак судьбы. Придется все отложить, перенести.
Я должна нормально пообщаться со своим мужчиной. Неправильно действовать в обход. Будто у него за спиной. Мы должны быть на одной стороне. Я должна проявить мудрость, объяснить ему все, донести главное. Амир не псих и не самодур. Он поймёт и помилует Илью. А я обязана научиться хитрости. Мама виртуозно папой управляет, хотя у него тоже тяжелый характер.
— Знаете, мне нужно…
Не успеваю договорить. Карина роняет мобильный телефон и вскрикивает, зажимает рот ладонью.
— Деточка, — бормочет она. — Что же это у тебя?
— Что? — недоумеваю.
— На плече. Такой здоровенный. Кажется, паук…
Сердце пропускает удар. Меня моментально прошибает ледяной пот. Теперь и заорать страшно.
— Снимите, — шиплю. — Снимите его, пожалуйста!
— Ох, деточка, — причитает. — Я попытаюсь. Попытаюсь…
Тянется ко мне рукой. Задевает шею. А дальше я чувствую лёгкий укол. Вздрагиваю всем телом. Пытаюсь отряхнуться, сбросить с себя то чертово насекомое. Только ничего не выходит. Я будто цепенею. Тело коченеет.
— Деточка, — бормочет Карина. — Деточка, что с тобой?
Если бы я знала. Если бы.
Погружаюсь в темень.
+++
Выныриваю на поверхность из вязкого омута, возвращаюсь обратно в реальность, собираю разум по фрагментам. С огромным трудом разлепляю веки. Отчаянно мотаю головой, пробую развеять тягучий дурман. Затылок простреливает боль. Резкая, до жути колючая. К горлу подкатывает тошнота. Желудок сводит мучительный спазм. Тело прошибает липкий ледяной пот.
Меня сейчас вывернет наизнанку. Точно вывернет. Ощущаю четкий позыв на рвоту, пытаюсь согнуться пополам, подчиняясь рефлексу, однако ничего не выходит. Не могу двигаться. Что-то мешает. Черт побери. Что?!
— Выпей, деточка, — знакомый голос звучит над ухом, совсем близко, а после прохладный фарфор прижимается к моим губам. — Пей. Смелее.
Нет. Не хочу пить. Просто не хочу. Но меня особо не спрашивают. Берут в жесткий захват, вынуждают открыть рот и вливают жидкость насильно, принуждают выпить содержимое чашки до дна, до последней капли.
— Извини за неудобство, деточка, — продолжает Карина и отходит в сторону. — Так ты быстрее придешь в себя. Слишком долго спала. Настоящая спящая красавица.
Что происходит? Где я?
Оглядываюсь по сторонам. Не узнаю это помещение. Чужой дом. Никогда прежде тут не бывала. Обстановка довольно аскетичная. Окна плотно зашторены, даже не понять, какое сейчас время суток. Пробую разобраться, зацепиться, раскрутить нить.
Напрасно. Лишь нутром чую, происходящее мне совсем не нравится. Жилы стынут от бесконтрольного ужаса.
Как я здесь оказалась? Парковка торгового центра. Укус насекомого. Паука, кажется. А вдруг эта тварь была ядовитой? Почему мы не в больнице? Зачем Карина…
Проклятье. Никакого паука. Точнее — никакого укуса. Паук очень даже на месте. Или правильнее сказать паучиха?
— Чем вы меня накачали? — спрашиваю. — Что это за препарат?
— Деточка, — губы женщины складываются в милой улыбке, но глаза холоднее льда и выражение лица такое же, безразличное, равнодушное, просто чертова маска. — Ты задаешь неправильный вопросы.
Неужели? А про что тогда спрашивать?
Ерзаю на стуле, дергаюсь, пробуя высвободить руки, однако веревки мешают. Узлы завязаны намертво. Замечаю, ноги связаны, причем настолько туго, что конечности немеют.
Какого дьявола?
— Досадная ошибка, — вздыхает женщина и смотрит на часы. — Полагаю, доза вещества рассчитана идеально, но нельзя было понять, чем тебя пичкали после той заварушки в Вене. Дикий коктейль лекарств, причем точный список не отследить.
— Откуда, — гулко сглатываю. — Откуда вы знаете про Вену?
— Я знаю все, что мне требуется, — пожимает плечами. — Конечно, существовал вариант вколоть тебе другое средство, но это могло вызвать нежелательные побочные эффекты. Вплоть до сердечного приступа. Мое последнее дело должно быть идеальным. Нельзя настолько быстро и легко от тебя избавиться. Финал — самая важная точка. Не стоит его сливать.
— Что вы несете? — бросаю пораженно, продолжаю дергать веревки. — Помощь Илье. Адвокат. Выходит, это все была ложь? Вы просто пытаетесь отомстить мне? За то, что племянник в тюрьме. Да?
— Деточка, — опять усмешка, гораздо более нежная и теплая. — Мою месть еще нужно заслужить. Ты едва ли дотянешь. Но в качестве заключительной экспозиции сойдешь.
Женщина отходит еще на несколько шагов назад, не сводит с меня взгляда. Видимо, именно так ученый смотрит на подопытного кролика. Ничего личного. Исключительно исследовательский интерес. Подобная перемена страшит, вынуждает заледенеть.
Впечатление, точно в Карину вселился демон, злой дух. Выражение лица абсолютно не ее, чужое, совершенно безразличное. Кажется, из нее все чувства вытащили, вырвали с мясом. Ноль эмоций. Арктический лед и то теплее бы ощущался.
— Илья, — цокает языком, мечтательно закатывает глаза. — Мы с ним провели немало теплых минут. В некотором смысле наши интересы совпадали. Но его проблема в страхе запачкать руки. Брезгливость мешает, портит все наслаждение.
— Вы о чем? — тошнота возвращается, дрожь колотит изнутри.
— Те чудесные девушки, которых он приводил домой, привязывал к кровати и оставлял в кромешной темноте. Варвара. Венец творения. Торжество искусства. Катарсис.
— Илья не мог ее убить, — бормочу лихорадочно. — Не мог. Я не верю. Он бы никого не стал насиловать и уж точно не убивал, еще и настолько страшным образом.
— Ну конечно, — кивает женщина. — Илья не мог.
— Тогда…
— Это сделал я.
