— Просто, — роняю глухо. — Так вышло.
— Обидел кто? — в его голосе прорезаются опасные ноты.
— Я не…
— Скажи мне, — продолжает требовательно. — Напугали тебя? Дурное пытались сделать?
— Нет, — лихорадочно мотаю головой. — С чего ты взял?
— Пробую понять.
Боже. Он размышлял об этом? Строил теории относительно моей девственности? Ему проще и логичнее представить, будто меня прежде пытались изнасиловать? Напугали чем-то, потому и осталась непорочной до недавнего времени?
— Я думала в твоей культуре такое в порядке вещей, — выдаю холодно. — Не должно вызывать удивление.
Стараюсь отстраниться, вырвать руку из его захвата, но он не позволяет.
— В моей культуре? — уточняет вкрадчиво.
— Конечно, я не знаю, какая у тебя национальность, но и так ведь понятно…
Осекаюсь и замолкаю.
Господи. Сейчас мне точно хочется вскочить и без оглядки удирать. Настолько у него жуткий и грозный вид.
— Ты не часть моего народа, — говорит Амир. — Если бы я взял тебя в жены, а после первой ночи выяснил, что ты лишилась невинности с другим мужчиной, то мне пришлось бы тебя там же убить. Позор смывается только кровью. Всегда.
Страшные законы. Чудовищные. Как он сам. Чему тут удивляться? Только вскакивать и мчаться прочь от этого психа.
— А за изнасилование что полагается? — не представляю, какого черта о таком спрашиваю и кто вкладывает в мой рот эти слова.
— Я тебя не насиловал, — холодно отрезает он.
— Точно, — заключаю с горечью. — Я сама себя предложила как последняя шлюха. Из страха. По глупости. Но это же моя природа — спать со всеми подряд. Странно, что раньше по рукам не пошла. Чудом тебя дождалась.
В его глазах гаснет пламя, остается лишь лед. Кажется, он хочет произнести нечто жуткое и пугающее, но после уголок его рта дергается вверх, кривая ухмылка растягивает губы, оголяя крепкие клыки.
— Ты не моей веры, — небрежно произносит Амир. — У вас тут другие понятия. Редкая девка дольше двадцати лет целку бережет.
— Хочешь сказать, мы все шлюхи? — выдаю и сама своей наглости поражаюсь, еще просила его не выражаться матом, сейчас же использую площадную брань.
— Мы разные, — невозмутимо заявляет он. — Нет резона выяснять.
И что-то делает с моей ладонью. Что-то абсолютно невообразимое. Просто проводит пальцем, просто двигает им по ломаным линиям моей судьбы и все. Но низ живота в момент сводит. Не от боли. Не от чувства гадливости. Огнем жжет.
Черт, черт. Как же это?
Мой бывший парень Ильюша постоянно мои ладони тискал, в своих потных ладошках сминал, натирал, растирал. Такие его жесты лишь омерзение вызывали. Тянуло руки с мылом вымыть.
Амир другой. И пальцы у него другие. Сухие, горячие, как ветер пустыни.
— Хватит, — прошу я. — Пусти. Зачем ты трогаешь меня так?
Хочу и трогаю.
Ответ горит в его глазах.
— Тебе не нравится? — обманчиво мягкий вопрос.
Нельзя солгать. Он поймет. Он все про меня понимает на раз.
Амир имеет полное право вытворять со мной все, чего пожелает. Расплата за его покровительство.
Но проблема ведь не в этом. Не только в этом. Страх. Ужас. Я боюсь уже не его, а себя.
Что это за реакция? Откуда?
Достаточно. Пора завязывать. Очнуться. Он не мой парень. Не ухажер. Мы не встречаемся.
— Я могу тебя нежно вытрахать, — говорит Амир.
И мозг плавится как воск, потому что ярко воображает картины звериной ласки.
Теряю рассудок. Определенно. Этот мужчина крепче алкоголя. Реальный наркотик. Есть что-то цепляющее и насквозь продирающее в его глазах, в запахе, в тембре голоса. Вот он просто говорит, а ощущение будто изнутри дрожь меня разбивает. Каждое гребаное слово отражается, отбивается гулким эхом.
Но потом Амир продолжает свою речь и магия резко обрывается.
— Мои девочки от боли не кричат.
Всего одна фраза помогает разрушить иллюзии.
Мои девочки. Да. Помню прекрасно. На все согласные, с радостью принимающие секс втроем. Шлюхи. Таковыми он всех здешних женщин считает. Верно? Падшие и грязные, пропащие создания.
— Я для мужа себя берегла, — говорю резко. — Хотела свою любовь встретить, выйти замуж раз и на всю жизнь. Наивно? Не спорю. Но такая у меня была мечта. Чтоб все серьезно, по правилам, по-настоящему. Секс только после свадьбы. Можешь меня чокнутой считать, но уверена, я не одна такая, не все наши женщины пропащие, как ты полагаешь.
Амир даже руку мою отпускает. Но глазами и дальше сверлит.
— Хочешь трахать меня? — добиваю его и себя заодно на эшафот толкаю. — Давай. Но тогда бери в жены. Девственность получил, на чистоту проверил. Так почему бы не оформить отношения по закону?
Впечатление, точно он ударить меня хочет. Вид именно такой. Но мужчина просто берет трубку кальяна, откидывается на спинку дивана и делает глубокую затяжку.
Наблюдаю за облаками дыма, устремляющимися к потолку. Молчу.
— А ты вывезешь? — порочно ухмыляется он. — Быть моей женой. Принять мою веру. Жить по моим правилам.
Он серьезно? Готов жениться? Или на слабо берет?
Надеюсь, проверяет, не более. Потому как если такой мужчина на ком-то женится, то уже никуда и никогда от себя не отпустит.
Бред. Не станет он ради пары жарких ночей предлагать брак. Это ведь не забава, не шутка, не развлечение. Особенно для людей вроде него. Жутко представлять вероятные последствия.
— Ясно, — опять затягивается и выдыхает дым. — Тогда не дразни.
Всю мою смелость мигом смывает. Сносит к чертовой матери.
— А то реально женюсь, — его ухмылка становится шире, опаснее, в следующий миг Амир резко наклоняется ко мне, бросается вперед, точно голодное животное, и хоть не дотрагивается, но прямо в губы произносит: — И раз ты моя жена, то всегда со мной по доброй воле. Буду трахать без остановок. С члена моего не слезешь. Намертво прибью. До судорог задолблю.
+++
Оказавшись во дворе дома, не сразу понимаю, куда именно попадаю.
Это ошибка? Мы не по адресу приехали? Что за место?
Дом как будто чужой. И двор… Потрясает с первого взгляда. Поражает и завораживает. Дыхание выбивает.
Все елки и сосны украшены новогодними гирляндами. Множество цветных лампочек горят на заснеженных ветвях, переливаются мириадами неоновых огней, ослепляют великолепием. Еще тут куча игрушек развешено, причем дорогущих. Стеклянных, ручной работы.
