Не знаю, надеялся он произвести этим впечатление на свою бывшую жену или же просто окончательно лишился мозгов, но ничего у него не вышло. Аврора просидела в Китае больше месяца и, кажется, не собиралась возвращаться даже на работу, тогда брат сам отчалил в азиатскую страну следом за ней.
Поиски Лии за это время замерли на мертвой точке. Сим-карта оказалась зарегистрирована на какую-то бабульку из провинциального городка. Естественно, Антон отправился туда вместе со своими людьми, но на Лию так и не вышел. Та бабулька понятия не имела, как у кого-то могла оказаться ее сим-карта, да еще и такая малюсенькая. Видимо, женщина до этого если и видела сим-карты, то только большого формата, для старых кнопочных телефонов.
С отцом же оставался один непроясненный вопрос, а именно его личные счета, о паре из которых я только недавно узнал. И это был минус мне. Так что отец все еще мог кого-нибудь подкупить, но пока он боялся компромата. Все же в тюрьму попасть он не горел желанием. Но и мне навстречу идти не хотел.
— Сначала приведи ко мне Яну, — артачился он. — А потом проси, что хочешь.
Я бы не пошел у него на поводу, если бы не сама мама. Она тоже хотела с ним встретиться. А потому я впервые воспользовался камерой, находящейся в его палате. Лишь для того, чтобы не бояться за маму, потому что отец был слишком спокоен в последнее время. Словно сдался. И в это совершенно не верилось, а скорее, наоборот, напоминало затишье перед бурей.
Запись выводилась мне на телефон, и я даже звук включать не стал, стараясь не переходить черту. Все же это их личное дело, их отношения. Но когда мама начала кричать, а затем размахивать руками, я все же включил звук. И то, что я услышал, разнесло меня на ошметки.
Они говорили о Лие. Мама подбежала к отцу, начала затыкать ему рот, он же валил ее правдой о том, как нанял каких-то хачей изнасиловать и избить мою Кнопку, чтобы я ее больше никогда не захотел, а она осознала раз и навсегда свое место, а затем отец отправил уже своих людей, чтобы не осталось свидетелей. Он отшвырнул маму и грубо произнес:
— Увы, от девки избавились еще до приезда моих ребят.
— Замолчи!
— Зато мне есть чем гордиться. Сильного сына вырастил. Даже меня как лихо сделал, и никто ему мешать теперь не будет.
Отец рассмеялся, мама начала что-то кричать, потом даже бросалась чем-то в него, а я просто оглох и никак не понимал, зачем… зачем я это все услышал. Лия была жива, отец ошибался, и, судя по всему, Кнопке удалось спастись, потому она и сбежала. И те самые деньги… Ее не ограбили, она просто ими откупилась. Надеюсь, что откупилась.
Но как же я не хотел слышать этот разговор. Зачем? Зачем я вообще включил звук на видео? Хотя у меня была определенная цель, точнее причина: я опасался за маму. Я никак не мог просчитать, что было на уме у отца, а потому боялся. Потому заранее подготовился к их встрече и был готов к тому, чтобы забрать маму от него в любой момент. Но я совершенно не был готов к тому, что услышал сейчас.
Я не понимал, зачем он рассказал это матери. Чего хотел добиться от нее? Или же это все было заранее продумано и рассчитано именно на меня?
Я не понимал. Совершенно ничего не понимал.
Меня впервые в жизни настолько сильно сорвало. Перед глазами стояла пелена. В ушах был лишь глухой звон. А сознание затмевала лишь страшная, жуткая, совершенно нездоровая и неадекватная ярость. Я больше ничего не слушал, что еще говорил отец матери, что она отвечала ему, размазывая слезы по щекам. Я просто смотрел в экран телефона и все крепче и крепче его сжимал, представляя, что в руках у меня не новомодный девайс, а шея родного отца, потому что именно так мне хотелось сжимать ее.
Что я и проделал, стоило только маме выйти из его палаты. Я забежал туда и закрылся изнутри: да, у отца была и такая роскошь, помимо замка с другой стороны, еще и щеколда.
Я сорвался, сам себя не помня. Я и правда не помнил и не соображал. Чувствовал лишь раздирающую душу ярость, боль и зверское желание крушить и ломать. Убивать. За Лию. За мою Кнопку, которая пострадала из-за меня. Лишь из-за меня. А я не уберег. Подставил. Не подумал даже о таком. Не рассчитал. И получил ножом в спину. Еще и от кого? Меня предал родной отец. За это я ненавидел его еще больше. Хотя казалось, что та сумасшедшая ярость выжгла меня полностью, не оставив ничего. Но ненависть все же была все те минуты, что я крепко сжимал его шею и смотрел ему в глаза, желая услышать ответ. За что?
Залесского, Богдана, Аврору еще можно было понять, если притупить чувства и включить аналитика в себе, но Лия… Что ему сделала моя девочка? Я сам не замечал, с какой силой сжимал руки на его шее, или же не хотел замечать. И все же, когда услышал его ответ, меня прорвало. Словно кто-то разорвал натянутую тетиву и та разлетелась в разные стороны. Взрыв в голове — и тишина. И мои руки на его шее, которые я никак не мог отнять от нее. Словно был им не хозяин.
Пришел в себя все в той же палате, сидя на полу и прижимаясь к маминой груди. Все мое лицо было мокрым. Возможно, от собственных слез. Я не знал. Словно очнулся в один момент. Раз — и нашел себя. Вышел из той ужасающей клетки, в которую зашвырнуло меня собственное подсознание.
Если бы не мама…
Если бы она не вызвала охранников, которые выломали, пусть и не сразу, дверь, я бы закончил начатое. Совершенно ничего не соображая в тот момент.
Я бы задушил его. Однозначно.
Когда меня от него оттаскивали, как сказала мама, он еле дышал.
— Все будет хорошо. Тише-тише, мальчик мой.
— Ты слышала? Ты слышала, что он сказал, — мой голос дрожал.
Я прикрыл глаза, не желая брать себя в руки. Так хорошо было представить себя маленьким мальчиком, который ночью, наслушавшись страшилок от старшего брата, будил среднего, потому что не мог уснуть, и тащил его в родительскую спальню. Потому что там было мамино тепло и защита.
— Я все слышала, родной. Все слышала, — тихо говорила она, перебирая мои волосы и словно укачивая, — я уже была здесь. Ты не такой, как он. Все будет хорошо, я обещаю.
Только я очень сильно сомневался в ее словах. Если бы не она, если бы она вовремя меня не остановила, я бы стал кем? Убийцей? Да еще и собственного отца.
В тот день сообщение Лии открылось для меня с иной, более понятной стороны. Моя девочка была права в каждом своем слове. Неважно, с другим мужчиной она сейчас или нет. Я понял, что ничем не лучше отца, а, возможно, даже хуже. Ведь тот если и устранял, то только чужих, я же пошел дальше.
И если бы не мама… Страшно даже представить, что бы я чувствовал тогда.
Но этот день все равно стал последним в жизни Сергея Вострова. Официальной причиной смерти стало самоубийство. Именно это мне сообщил Середин, позвонив среди ночи.
— Он… он повесился. Камеры во всей клинике отключены, охрана спала, — его голос был слишком взволнованным, я же присел на кровати и потер переносицу.
