Когда начало казаться, что цель где-то близко, я выбрал наугад самый неприметный шатер. Карины в нем не оказалось, зато обнаружился самый крупный хоблинг, которого я когда-либо видел, но крупнота его шла исключительно вширь. Я не лез с линейкой, но, по-моему, анфас парень представлял собой ровный квадрат с нелепым наростом головы где-то на уровне моей шляпы. Верхние клыки урода были неправдоподобно велики и свисали ниже подбородка, от чего рот не закрывался и на губах серебрились ниточки слюны. Кажется, его звали Слон, и когда-то он мелькал то ли среди любовников Карины, то ли среди ее друзей — в цирке границы этих понятий были так же зыбки, как видовые различия между его обитателями. Что удивительно, иногда от случайных союзов получались вполне нормальные дети, которых, естественно, сдавали в приюты.
— Шаво теэ? — Слон не выказал узнавания, но и угрозы в его мокром шелесте не было.
— Привет, — я изо всех сил держал на лице маску дружелюбия и равнодушия, — слушай, я, кажется, заблудился. Мне бы Карину…
— А теэ захем? — глаза хоблинга ревниво блеснули, и я немедленно определился с его нынешним положением.
— Дело есть. Не волнуйся, исключительно рабочий вопрос. — Вряд ли стоило говорить ревнивцу, что от одной мысли о женственности мистриссы Далльфист меня начинало тошнить.
— А я и не воонуюшь, — заметно успокоился здоровяк, — как выэшь, ии наео, пока э уиишь синюю фалатку. Шаш она там.
Он оказался настолько любезен, что даже высунулся под дождь и ткнул пальцем в нужном направлении. Синяя палатка там оказалась одна.
Карина была не одна. Когда я не сумел придумать способ постучаться в матерчатый полог и вошел незваным, укрытая до подбородка шерстяным одеялом орчанка повернула ко мне бочонкообразную голову. Тощий и нагой человек, чью горбатую спину украшал затейливый костяной гребень, помахал мне перепончатой когтистой лапой.
— Здравствуй, Уиллбурр. Это Арстольд, и он сейчас уже уйдет. Ты как всегда проходил мимо и заглянул на чай? — я в который уже раз подивился, как из этой чудовищной головы может исходить чарующе нежный голос.
— Боюсь, Карина, сегодня только дела. Не возражаешь, если я отвернусь, пока ты будешь одеваться?
Горбатый Арстольд по-змеиному зашипел, но орчанка с веселым смехом махнула на него рукой.
— Конечно, Уилбурр. Я, в отличие от тебя, уважаю чувства других.
Сжигая меня негодующим взором, горбун натянул сваленную грудой на полу одежду и вышел. Я же неторопливо отвернулся, пока Тронутая медленно выбиралась из-под одеяла, и тактично таращился на узорчатую парусину. Та зябко содрогалась под касаниями дождя.
Синее пламя задергалось из стороны в сторону. Орчанка наполнила чайник водой и поставила его на горелку.
— Расскажи, Уилбурр, как твои дела? Тебя не было так давно, что я гадала, не уехал ли ты, не попрощавшись. Наши беседы тебя утомили, или отвращение пересилило радость общения?
— Да брось, Карина. Ты же знаешь, здесь я на внешность не гляжу.
— Особенно, если она хорошо прикрыта одеждой, — хихикнула циркачка, но я даже не вздрогнул. Удивительно, но душой я не кривил — уродство лилипутки отлично пряталось за поистине выдающимся умом. И… Еще кое что. Карина была уродлива с ног до головы. Настолько, что орочью природу выдавали лишь желтые глаза. В ней не было ничего знакомого, никаких привычных глазу черт, она казалась особенным, новым видом — и поэтому не пугала. Я улыбнулся в ответ.
— Хорош. Мне действительно нужна помощь.
Она пожевала губами.
— Все плохо?
— Хуже. Я впутался в одно дело, внезапно их уже два, и моя жизнь стоит все дешевле.
— Рассказывай, — циркачка неуклюже поднялась с пола, служившего и столом, и диваном. По-утиному проковыляла за ширму в углу и вернулась с двумя чашками в руках. Чашки были очень и очень чистыми.
— Меня наняли для поисков настоящего принца.
— Того, о котором гудит весь город?
— Ага. Этот карлик никому не дает покоя.
— Можешь не рассказывать. Нам запретили выступать, пока все не разрешится — за день до отъезда. Начинаем гастроли, а ворота заперты. Так что бедные циркачи пухнут от скуки и утопают в пьянстве и разврате.
— Развлекаетесь, как аристократы?
— Только не зовем это культурным отдыхом.
— Сочувствую. Сам хотел уехать, но сначала тоже уперся в ворота, а потом нанялся искать этого принца.
— Думаешь, справишься лучше полиции, Уилбурр?
— Полиций. Оба департамента на ушах.
— Уф, жуть какая, — ее плечи дернулись одновременно со взглядом.
Отношения у Магпола с Тронутыми были натянутыми до треска. Как ни крути, подопечных Карины породил Хаос, так что синие плащи всерьез осложняли им жизнь. На моей памяти уже трое уродов побывали в Безнадеге, и один из них, — фокусник-иллюзионист, — все-таки загремел на операционный стол. Исполненные сострадания коллеги оставили его при Цирке, но работать бедняга мог только уборщиком. Сосредоточиться на чем-то сложнее у него не получалось.
— Синие уже допрашивали меня, Карина.
Она молчала. Глаза сжались в крохотные щелки.
— Их очень интересует мой нынешний клиент.
Глаза стали чуть-чуть пошире.
— Он альв, — я внимательно следил за собеседницей, — высок для своего народа, аристократ и франт, живет на бульваре Поющих Игл.
Карина продолжала поглядывать на меня сквозь прищур, но на лице не шевельнулся ни единый мускул. Молчанием хозяйка цирка приглашала меня продолжать, и это несказанно меня обрадовало: зная горячность лилипутки, я был уверен — она непременно выдала бы себя, если бы что-то знала.
— В общем, вчера на него напали. И сделал это Тронутый. Очень ловкий, сильный, уродливый и, — тут я выдержал паузу, — хорошо подкованный в магии.
Карина звонко, от души расхохоталась, похоронив остатки моих сомнений.
— Ну, тогда мы сегодня и впрямь попьем чаю и побеседуем о погоде. Уилбурр, ты же знаешь, что среди моих подопечных магов нет!
— Да, но я думал…
— А вот это напрасно, совершенно напрасно. Чего доброго, голова заболит. Кстати, помнишь? Если ребят уличат в баловстве с магией, им-то головной боли хватит до конца жизни.
— Карина, погоди. Ты как-то не так все поняла. Не собираюсь я доносить на твоих, да если бы и собирался, тому Тронутому от этого не было бы ни холодно, ни жарко. Он, прости, умер. Головы лишился.
Орчанка осеклась.
— Ага, ты кого-то вспомнила, — я зашарил во внутреннем кармане и затараторил, пока она не возразила, — сделаем так, — блокнот зацепился за подкладку, и чтобы его извлечь понадобилось немного повозиться, — у меня тут кое-какие заметки, я тебе зачитаю, и ты… — строптивый уголок наконец выдернулся из складок ткани, — …ты мне скажешь, об одном ли одушевленном мы думаем. Значит, вот: «кожа серая, потрескавшаяся, покрыта наростами. На лице — пятна неизвестного происхождения. Какой-то лишай или проблемы с пигментом. Глаз почти не видно…»
