— Уилбурр, уже тяжело. Я понимаю, что ты не специально, но так больно. Работа, знаю. И помню, что сама спросила о делах, так что не стану играть в загадки, но правда: среди наших магов нет. Вот только… — она судорожно всхлипнула и замолчала.
— Что, Карина, что? Что «только»?
— Скажи, с какой стихией разговаривал этот Тронутый?
— С водой!
— Наверное… — исполинская голова тяжело перевалилась через плечи и склонилась к груди, поник тонкий стебелек шеи, — я знаю, о ком ты говоришь. Но я не солгала. Этот человек действительно не из наших. Он был в труппе… давно.
Я застыл, стараясь дышать ртом.
Она некоторое время нерешительно постанывала, собираясь с мыслями. При нашей первой встрече я задавал ей какие-то важные вопросы, и очень, помнится, смутился, услыхав этот полуписк-полувздох. Три года спустя она собирала в уме историю о Тронутом маге, а под куполом шатра было тесно от слишком женственных звуков. И хотя было ясно, что они неотделимы от мыслительных процессов лилипутки, чувствовал я себя довольно неуютно. Карина вспоминала.
— Лет пятнадцать назад в цирк попал один парнишка. Тронутый, естественно. Из тех несчастных, что до поры кажутся нормальными детьми, а потом вдруг начинают жутко меняться. Бедному мальчику едва стукнуло двенадцать…
— Он человек?
— Был человеком. Мы не причисляем себя к народам, Уилбурр. Это больно.
— Прости.
— Судьба там развлекалась по полной. Ему за несколько лет выпало столько унижений, что не каждому достается за целую жизнь. Представь, ребенок рос в прекрасной семье. Небедной. Родители любили, сверстники уважали — и вдруг ничего. А взамен — страх и отвращение. За несколько жалких дней! — Губы Карины презрительно и горько дрогнули. — Его изуродовало до неузнаваемости, от тела только и остались, что очертания. И хуже того — оно продолжало меняться. Его отправили — выбросили! — ко мне. Уж на что я привычная, а и меня пробрало, Уилбурр. Мальчишка плыл, как свечка… менялся прямо на глазах. Смотреть было страшно на все эти волдыри, наросты… — теперь орчанка вздрогнула сама, — и все время разные!
— Трудно представить, — пробормотал я, но тут же извинительно выставил ладонь, — словами тут, наверное, не объяснишь. Продолжай, пожалуйста.
— В цирке он прожил три года. Ел и пил с нами, ездил от города к городу, но я так и не нашла для него достойного места. И не потому, что мальчишка ничего не умел, наоборот, ума ему было не занимать! А когда обжился и перестал дичиться, признался, что и магии слегка обучен. «Слегка» там, Уилбурр, такое оказалось, что мы только диву давались и все время выдумывали способы один другого хитрее, как спрятать сорванца от синих. А я все не хотела выпускать его на потеху толпе — боялась, сорвется. Как наседка, вот правда. Но мальчишка все понимал, учился владеть собой, и ведь получалось! Как ни поедем гастролировать, заедем в какой город — так он непременно убежит и за какими-нибудь местными магами наблюдает. Прямо загорался весь!
— Друзья были?
— Были. Мы ему их вскладчину покупали, — губы Карины улыбнулись. — С книгами он дружил, Уилбурр. Не было для парнишки собеседников приятнее, чем слова и предложения. Они его и утешали, и учили. Учиться он любил. Особенно магии — та у него из головы вообще не шла. Даже боязно иногда становилось. Но когда откладывал книги — становился покладистым, ласковым, учтивым, — куда только все девалось?
Невероятная голова откинулась на спинку стула. Лилипутка прикрыла глаза, тихо вздохнула и на несколько мгновений молча застыла. Привычных стонов не было слышно, но я на всякий случай молчал.
С бешеным свистом проснулся чайник. Орчанка открыла глаза, но я успокаивающе махнул рукой и отправился к горелке сам. Перекрыл газ, от чего в шатре немедленно стало темно, подхватил чайник и обернулся к собеседнице, но та уже рылась в видавшем виды деревянном шкафчике.
Облака пара над полными кипятку чашками прянули в стороны, когда лилипутка тяжело поставила на стол деревянную шкатулку и выпустила из нее знакомый резкий аромат с нежными фруктовыми отголосками. Продолжая молчать, мы зачерпнули по ложке заварки и принялись размешивать чай, позвякивая черенками о края чашек.
Лилипутка едва коснулась губами фарфорового края и легко подула на обжигающую жидкость.
— Конечно, долго это продолжаться не могло, — пробормотала она, — рано или поздно МагПол бы его так или иначе нашел. И чем больше парень учился, тем труднее было скрывать его способности во время облав. В конце концов, мы устроили его учиться по-настоящему. Есть в Университете один профессор, он неравнодушен к Тронутым.
— В каком смысле?
— В том самом. Иногда он приглашает кое-кого из моих подопечных на ночь. Удивительно, но обращается он с ними очень хорошо. У старого извращенца хорошее чувство такта. Может, и притворяется, зато девчонкам удается с ним почувствовать себя нормальными.
Я сделал над собой усилие и не поперхнулся кипятком.
— Он взялся учить того… парнишку?
— Больше того. Устроил его в класс Воды.
— И прочие ученики его приняли?
— Мальчик к тому времени совсем изменился. Его кожа напоминала плесень на сыре, а лица, считай, больше не было. Так что Гарлассу пришлось…
— Гарласс — это тот самый учитель?
— Нет, Гарласс — это как раз наш мальчик. Гарласс Фейгерт. Перед занятиями он с головы до ног кутался в какое-то немыслимое тряпье, скрывал лицо и тело. Учителя звали Сейцель, кажется. Или Сецель. Он рассказывал, что на уроках мальчика было не слышно, не видно, зато он слышал все и постоянно записывал за преподавателями. Жить он стал при Университете, в подвале. Но больше я о его судьбе ничего не знаю. Сначала Сей… цель приносил какие-то весточки, а потом вдруг их стало меньше, да и сам профессор стал приходить реже, а потом вовсе пропал. Уже месяц, как ни слуху, ни духу. Девочки тоскуют, но понимают, что все сказки заканчиваются.
Я сделал очередной глоток, чувствуя, как поднывает обожженное небо.
— Скажи, Карина, а Гарласс не увлекался ядами?
— Что?
— Понимаешь ли… А, Хаос разбери, скажу, как есть. Тронутого, о котором спрашивал я, убил мой клиент. А за несколько оборотов до того… Тьфу ты, Карина, непривычно как-то раскрывать тайну следствия постороннему, пусть даже и тебе. Сейчас, погоди…
— Мы спешим? — Лилипутка отхлюпнула от края почти нетронутой чашки. — Просто если не скажешь, я не смогу ответить, так, Уилбурр?
— Естественно. В общем, за несколько оборотов до того, как Гарласс…
— Не говори, что это был он. Пожалуйста. Мы ведь еще не уверены?
— Хорошо. В общем, это было не первое покушение за день. В полдень моего клиента пытались отравить — подсыпали яду в коктейль. Если бы не… скажем, некоторые особенности клиента, я бы мигом потерял заказ.
