— Нет. Наоборот. Я хотела сказать, что если бы ты даже согласился, обсуждать заказы мы все равно бы не стали. Подобные вопросы решаются так высоко, что даже выскочка вроде тебя за два десятка лет до них бы не добрался… Что здесь смешного?
Карл лишь не отказал себе в удовольствии хихикнуть еще раз.
— Так это ж совсем другое дело! Давай тогда просто вычеркнем вопросы про Боргнафельд. Пусть хоть весь свой поганый остров разнесут, мне плевать. Сейчас в беде не они, а Вимсберг. И ты, кстати, раз не можешь отсюда убраться. Сыщики из цвергольдов, конечно, аховые, но алхимики совсем не слабые, и когда они пороются на пепелище, то — ставлю остатки бороды — непременно подумают о вас. Думаешь, я не прав?
— Нет, пытаюсь разобраться в твоей тираде. О каком взрыве речь?
— Скажи мне, дражайшая Талита, ты в последние дни вообще газеты читала? Весь город на ушах, а ты не в курсе, что посольство Боргнафельда взлетело на воздух?
— Не глупи. Конечно, я в курсе. А вот ты, похоже, не знаешь, что этот взрыв не был единственным, иначе понял бы мой вопрос.
— О… — Карл немного смутился. — Что ж получается, это я тут не читаю газет?
— Не падай духом, — мелькнула милостивой улыбкой альвийка, — об этом особо и не писали.
— И что рвануло?
— Какой-то притон. Кстати, недалеко от Рыбацкого. Хм… — внезапно тень набежала на лицо Вольной, — кажется, я начинаю понимать, что происходит. Но все равно ничего не могу тебе рассказать. И вообще, мастер Райнхольм, каким, все-таки, боком в эту мутную историю угодил ты?
— Да каким боком? По самые уши угодил, Талита, по самые уши. В последнее время жизнь такие фокусы вытворяет, что не знаешь, куда завтра заведет. Вот и завела. Кстати, не только меня, а весь город — нынче утром с Боргнафельда приперлась Гвардия, Магпол тоже на ушах стоит, так что мало теперь никому не покажется. Вот я и согласился помочь одному детективу…
На ровном лице альвийки появился бледный намек на удивление.
— Какому еще детективу?
— Есть тут одна ищейка, из наших, вимсбергских. Копается в этом деле, принца ищет. Если найдет — и Гвардия, и синие утихомирятся. И еще раз говорю — они не только для нас, Тронутых, опасны. Им сейчас любая тайна — как красные порты для быка, так что вам тоже достанется.
— Не пугай пуганную, Райнхольм. И не таких отваживали. Но ты прав. Мне нужно немного подумать, а ты посиди пока в прихожей. И скажи Ларре, чтобы нашла что-нибудь поесть тебе и девчонке, а потом пусть идет ко мне.
— Вот это дело! — повеселел цвергольд. — Надеюсь, едите вы тут не реагенты, потому что в брюхе у меня урчит давно и убедительно.
Красные лампы словно заливали коридор кровью. Рыжая борода Карла казалась в их свете едва ли не белой, а синий передник прислонившейся к какой-то трубе орчанки — багровым.
— Ну что, — Ларра закрыла маленькую книжицу, отправила ее в карман передника и качнулась прочь от стены, — уже уходишь?
— Не дождетесь, — ухмыльнулся карлик, — сообрази-ка нам с Леморой пожрать, а потом иди к Талите на инструктаж. Она как раз решает, что нам всем делать. И не затягивай — особенно со жрачкой, — он хитро подмигнул закипающей ученой, — а дорогу я сам найду, чай, не впервой впотьмах гулять.
И, оставив задохнувшуюся от подобной наглости орчанку переваривать его слова, улыбающийся до ушей Тронутый растворился во тьме.
Злорадно усмехающаяся Ларра с подносом еды, вид которой был куда хуже, чем запах, встретила его, печального и согбенного у закрытой двери.
— О ваших новомодных штучках я как-то позабыл, — виновато сообщил цвергольд. — Ты уж прости. Зашутился.
— Да брось, — развеселилась она, — ради такого выражения на твоей физиономии можно было и потерпеть.
— Дядька Карл!
Дверь отъехала в сторону, и Лемора, успевшая заскучать и встревожиться, радостно вскочила с дивана. Карл заулыбался.
— Все в порядке, малыш, я же говорил. Сейчас мы с тобой поедим, а там что-нибудь, да произойдет.
…Они доедали последние куски, когда в сияющем проеме показалась сама Талита и двое незнакомых Карлу юношей в фиолетовых мантиях. Пожилая Вольная приветливо кивнула Леморе и щелкнула пальцами. Один из молодых людей в несколько движений соорудил за ее спиной некую сложную конструкцию.
— Думаю, Карл, — альвийка изящно опустилась в получившееся кресло, — я нашла решение, от которого выиграем мы все. Я расскажу тебе о порохе, дам подозреваемого твоему детективу и приложу руку к сохранению репутации Союза.
— И ффе это ты придумала фа фтоль короткое время? Я даже доефть не уфпел, — восхищенно прочавкал цвергольд и сглотнул. — Кстати, для любителей ядов и взрывов у вас слишком вкусная кормежка.
— Подожди паясничать, Райнхольм, слушай внимательно, — построжела Вольная. — Не так давно, за пару дней до взрыва в посольстве, нас ограбили. Скажу по секрету, Союз и впрямь доставил в город… немного пороха. И кто-то сумел не только пронюхать об этом, но и ополовинить один из бочонков. Цыц! — прикрикнула она открывшего было рот Карла, — шутки кончились. И да, несколько бочонков пороха — это немного. Но даже одного бы хватило, чтобы превратить в труху каменное двухэтажное здание. Сдается мне, что и притон в Рыбацком взорвали тем же порохом. Наверное, вор оставил немного себе — может, на продажу, а может, еще для чего, — но где-то просчитался. Я отправляла туда двух своих искателей — они видели останки. Смотреть было особенно не на что — так, пятно сажи и пара пальцев. Судя по татуировке на запястье, это был один из портовых грузчиков, орк.
— То есть, уцелело еще и запястье?
— Да, к нашей удаче. Хотя зрелище было то еще. Скорее всего, кто-то подкупил мерзавца, но тот не донес часть ноши до склада, а заодно и до заказчика, на чем и погорел.
— Удачно сказала. Но как же, скажи на милость, вы его опознавали? Неужели Союз знает всех портовых грузчиков наперечет? Или вы просто ходили по городу и тыкали всем встречным в нос жареной рукой?
— Райнхольм, даю тебе честное слово: еще раз попробуешь повернуть разговор на какую-нибудь чепуху, он будет окончен.
Цвергольд осекся.
— Прости, — в его голосе звучало неподдельное раскаяние. — Что-то я сегодня сам не свой, башка так и пляшет. Видать, нервы шалят.
— Хаос в тебе шалит, — буркнула Талита, но продолжила. — То, что посольство взорвали нашим порохом, ясно было сразу. Мертвый грузчик убедил нас в этом окончательно. Но работал на кого-то, и мы, кажется, знаем, на кого.
— Я — само внимание.
— Мы зовем его Альбиносом. Он альв, причем очень старый. Рядом с ним даже такая старуха, как я, почувствует себя студенткой. Его волосы белы, как лунный свет, а глаза — черны как беззвездное небо. Когда он пришел сюда, мне было не по себе. А ведь ты знаешь, меня нелегко пронять.
